Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
Две категории цадиков
Рабби из Ружина рассказывал, как в Яссах люди насмехались над рабби из Апты после его проповедей. И добавил к сказанному: «В каждом поколении были люди, недовольные своими цадиками; были и такие, кто пренебрежительно относился к Моше. А ведь рабби из Апты – это Моше своего поколения». После некоторой паузы рабби Исраэль продолжил: «Есть два вида богослужения и две категории цадиков. Одни – учатся и молятся для служения Богу, другие – едят, пьют и пользуются земными радостями, поднимая все это до священных высот. Это и вызывает недовольство многих. Но уж такими их создал Бог, который хотел, чтобы человек был не рабом своих плотских страстей, а свободным их господином. В этом и заключается призвание цадиков: сделать человека свободным. Те – властелины явного, а эти – властелины скрытого мира. Это им раскрываются секреты, это им подвластны тайны снов – как Иосифу, который был изящен станом и красив лицом и служил Господу, наслаждаясь дарами мира сего».
В другой раз рабби из Ружина, говоря о стихе из псалма: «Небеса – небеса Бога, землю же Он отдал сынам человеческим»[14], сказал: «Есть две категории цадиков. Одни учатся и молятся день-деньской напролет, держась подальше от низменных материй, дабы достигнуть святости. Другие же думают не о себе, но только о том, как возвратить Богу те священные искры, что таятся во всех вещах, и вот они-то делают предметом своих забот все будничное, приземленное. Первые постоянно представляют себе, как они предстанут на небесах, вот и стих называет их «небесами», но они отдалились от Господа. Другие же – это и есть «земля», которую Он отдал сынам человеческим».
Цадики и хасиды
Рабби из Ружина говорил:
«Подобно тому, как священные буквы алфавита не имеют звучания без огласовок, а огласовки ничего не значат без букв, точно так же связаны между собой цадики и хасиды. Цадики – это буквы, а хасиды, посещающие их, – это огласовки. Хасидам нужен цадик, но и цадик не может без хасидов. Цадик возвышается благодаря хасидам. Они же могут стать – отчего избави нас Бог – и причиной его падения. Хасиды разносят голос цадика, они распространяют его труды по миру. Представим себе, что некий хасид встречает по дороге повозку, везущую так называемых просвещенных пассажиров. Он упрашивает кучера позволить ему сесть в повозку, и когда наступает время послеполуденной молитвы, он спускается на дорогу и молится, в то время как повозка и все пассажиры ждут. Пассажиров раздражает эта задержка в пути, они кричат на кучера и осыпают его бранью. И в это время все они ощущают перемены в душе».
Крыша
Яаков Орнштейн, рав Львова, был противником хасидизма. И вот, когда однажды рабби из Ружина заехал к нему, он решил, что гость начнет разговоры, посвященные тонкостям толкованиям Писания, дабы произвести на него впечатление хасидской ученостью. Но цадик всего лишь спросил его:
– Из чего сделаны крыши в городе Львове?
– Из кровельного железа, – сказал рав.
– А почему из кровельного железа?
– Для защиты от пожаров.
– Но их можно было бы делать и из черепицы, – сказал рабби Исраэль и отбыл восвояси.
Когда он ушел, рав долго смеялся, приговаривая: «И этот человек мнит себя пастырем!»
Несколько дней спустя рабби Меир из Перемышлян приехал во Львов повидаться со своим другом, рабби из Ружина, но того не оказалось дома. Рабби Меиру рассказали о случившемся. Тот, просветлев лицом, сказал: «Поистине, крыша, как и сердце человека, несущего ответственность за всю общину, должна быть сложена из черепицы: чтобы могла и разбиться от людских страданий, и вместе с тем быть достаточно прочной, дабы выносить все страдания. А эти люди толкуют о кровельном железе!»
Другим путем
Когда для евреев наступили тяжелые времена, рабби из Апты, бывший тогда старейшим из всего поколения, велел народу поститься, дабы снискать Божественное милосердие. Однако рабби Исраэль собрал музыкантов, тщательно отобрав лучших из всех окрестных городов, и каждый вечер с балкона его дома доносились прекрасные мелодии. Когда звуки кларнета и перезвон колокольцев разносились по городу, в саду рабби Исраэля начинали собираться хасиды, и вскоре их набиралась целая толпа. А далее музыка одерживала верх над унынием, и хасиды начинали танцевать, притопывая ногами и хлопая в ладоши. Но кое-кого это возмущало, и они пожаловались рабби из Апты – дескать, установленный им день поста превратился в день веселья. На это рабби из Апты ответил:
«Как же я могу призвать его к ответу, если именно он припомнил заповеданное нам в Писании: “А когда пойдете на войну в стране вашей против врага, враждебного вам, то трубите в трубы трубным звуком, и вспомнит о вас Бог, Всесильный ваш, и будете вы спасены от врагов ваших”»[15].
Хитростью на хитрость
Несколько митнагдим из Санока обратились к рабби Исраэлю, когда он проезжал через их город, с жалобой: «В нашей общине мы молимся на утренней заре, а после сидим, каждый завернувшись в талит и возложив тфилин, и читаем главу из Мишны. Ну а хасиды? Они молятся тогда, когда установленный час молитвы уже прошел, а закончив молиться, садятся вокруг стола и пьют шнапс. И несмотря на все это они зовутся «верными», а мы – «противниками».
Лейб, слуга рабби из Ружина, развеселился, слушая эти жалобы, и, не желая сдерживаться, сказал сквозь смех: «Служба и молитвы митнагдим холодны, как лед, как труп, а сидя рядом с покойником, поневоле будешь читать подходящую к случаю главу Мишны. Но когда хасиды начинают свою службу, в сердцах разгорается жар, и мы чувствуем теплоту, струящуюся по жилам, после чего поневоле тянет выпить шнапса». Рабби прервал его, сказав: «Довольно шуток. Но дело, однако, вот в чем: как известно, со дня разрушения Храма мы молимся, вместо того чтобы совершать жертвоприношения. Жертвоприношения нам запрещены из-за нашей нечистоты – но ведь то же самое относится и к молитвам. Вот почему дурное начало придумывает уловку за уловкой, дабы отвлечь молящихся, внушая им мысли, ничего общего не имеющие с молитвами. Хасиды, однако, на уловки и хитрости отвечают своими хитростями. После молитвы мы садимся за стол и начинаем выпивать. И говорим тосты – «За жизнь!» Потом сидящие за столом начинают рассказывать о том, что у них на сердце, и мы пьем за то, чтобы Бог выполнил наши желания. А поскольку – и это точно утверждают наши мудрецы – молитву можно возносить на любом языке, то все наши застольные разговоры также считаются молитвами. Но ведь дурное начало видит только, что мы едим и пьем и ведем обыкновенные разговоры, и потому решает оставить нас в покое».
Не один и тот же смысл
Однажды хасиды сидели за столом и выпивали, и тут в комнату вошел рабби. Похоже было, что увиденное ему не понравилось. «Что-нибудь не так, рабби? – спросили они. – А ведь сказано же, что если хасиды сидят со стаканами, это все равно как если бы они учили Тору».
«В Торе немало слов, – ответил рабби из Ружина, – смысл которых свят в одной фразе и нечестив в другой. Вот, например, сказано: “И Господь сказал Моше: Сделай себе две скрижали из камня[16]”, но также сказано: “Не делай себе изваяния и всякого изображения”[17]. Отчего же одно и то же слово в первой фразе имеет святой смысл, а во второй – нечестивый? Уж не потому ли, что в первом случае это веление, а во втором – запрет? Вот так же бывает и в нашей жизни – смысл может оказаться святым или нечестивым в зависимости от того, что нам говорят».
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
