Книга Слова на стене - Джулия Уолтон

Доза 1,5 мг. Доза не меняется. Появились определенные улучшения. Визуально заметно, что субъект становится более расслабленным во время сеансов.

10 октября 2012 года

Несколько дней назад я сделал на ужин цыпленка с рисовой лапшой, целиком и полностью буквально с нуля. Кажется, это самое лучшее блюдо, которое я когда-либо готовил, поэтому да, я этим горжусь. Мне нравится кормить людей. Это очень простой способ сделать их счастливыми, и я получаю искреннее удовольствие от того, что сразу же вижу их радость и буквально ощущаю их наслаждение.

Больше всего я люблю заниматься выпечкой, но мама всегда казалась мне счастливой, когда она приходила вечером домой, а ужин уже был готов. Пол вряд ли самостоятельно даже тост себе правильно поджарит. Даже забавно, что существует нечто, чего он не умеет.

Нет, я не стесняюсь того, что обожаю готовить. Да, меня частенько раньше дразнили за такое увлечение, да и пошли бы они все куда подальше. Они не могут и себя самих накормить, а я могу. И это сильный довод в мою пользу. Пожалуй, это мой единственный, но мощный плюс. Может, я не всегда способен справиться с определенными жизненными ситуациями, но если я голоден, я сумею приготовить себе что-нибудь получше горячего бутерброда или овсянки. А если мне придется готовить еду для кого-то другого, то я определенно смогу это сделать. В процессе приготовления пищи есть нечто такое, что заставляет почувствовать больше свободы от всевозможных ограничений. Никому и никогда не придется заниматься рабским трудом и корпеть ради меня у горячей плиты. По крайней мере, этого у меня не отнять.

Кроме того, когда я готовлю, симптомы проявляются значительно реже. Я слишком сосредоточен на своем деле. Это ведь точное искусство. Ну хорошо, можно немного поэкспериментировать с травами и специями, но остальное нужно скопировать в точности, а для этого требуется определенное количество практики.

На днях, когда я решил приготовить цыпленка в панировке, то вдруг обнаружил, что кто-то спрятал все ножи. Я спросил у мамы, в чем дело. Она сначала колебалась, но потом все же сказала: это Пол решил, что, когда я готовлю, в доме должен присутствовать кто-то из взрослых. При этом она не смотрела мне в глаза, а потому я очень ярко представил себе их беседу, которая заключалась в том, как бы получше избавиться от всяких опасных штучек на кухне. На Пола это было даже как-то не похоже. Как правило, у него есть причина на каждое действие. Я понятия не имею, что могло так сильно напугать его.

С их стороны было просто подло так поступать. В смысле, они же могли мне честно во всем признаться! Я бы их тогда понял. Я ведь не хочу, чтобы они меня боялись. И не надо им от меня ничего прятать. Я же не какой-нибудь неуправляемый психопат! А то, можно подумать, сейчас я закончу с цыпленком и начну гоняться за людьми, потому что мне внезапно захочется всех резать и колоть…

Такого же не произойдет, верно?

Майя увидела мою записную книжку. Ту, в которую я записываю разные интересные рецепты. Когда она меня спросила, зачем все это, я только пожал плечами и пояснил, что люблю готовить.

– Что именно готовить? – поинтересовалась она.

– Да все, что угодно. – Я рассказал про маму, про то, что ей приходится работать допоздна, но как бы она ни выматывалась, все равно поздно вечером она заставляла меня сидеть на кухне рядом с собой и за едой расспрашивала о том, как я провел день. Даже если это была обычная каша. Ей казалось это очень важным. Делить еду с кем-нибудь еще. И вот тогда я понял, что еда тоже должна что-то значить, что-то представлять собой.

А это было уже забавно, потому что мама у меня повар так себе. Нет, не то чтобы она плохо готовила, но все же так, средненько. В общем, все, что она готовит, получается достаточно вкусно. Вот только она не любит этим заниматься, а в еде это всегда чувствуется.

Единственное, что она готовит с искренней любовью, – так это печенье по-деревенски. У нее получаются этакие воздушные пышки с сырной начинкой. Пожалуй, это было первым блюдом, которое я научился готовить самостоятельно. И эти пышки остаются по-прежнему единственным угощением, которое у нее получается на славу, даже лучше, чем у меня.

Наверное, я заболтался, потому что, когда поднял глаза, то увидел, что Майя успела снять очки. Без них она смотрелась как-то по-другому. До сих пор я не замечал крошечные зеленые искорки в ее глазах. Потом я понял, что уже очень долго пялюсь на нее.

– Ну, наверное, я замучил тебя совершенно не нужной смутной информацией личного характера, – сказал я. Тогда она протянула мне мою записную книжку и улыбнулась.

– А моя мама терпеть не может готовить, – начала она. – Всегда ненавидела. Нас в семье трое детей, я и двое маленьких братиков. Плюс еще папа. Когда она возвращается домой из больницы, то даже смотреть на кухню не может. В основном обедом занимаюсь я, а так у нас самое распространенное блюдо – яичница. – В этот момент Майя выглядела уставшей. – У моего отца нет четкой ежемесячной зарплаты, – как бы между прочим добавила она. – Он водопроводчик, работает на себя. И когда заказов много, то и денег выходит порядочно, а вот когда их почти нет, тогда маме приходится выходить на подмену в больницу, и папа в это время остается с мальчишками дома. – Майя снова взглянула на меня. – Родители не ожидали, что родятся близнецы.

– Я думаю, к этому никто не готов. Это же ровно на сто процентов больше, чем просто ребенок, – заметил я.

– И от них столько какашек! Справиться с подгузниками было нереально. – Ее передернуло, и я рассмеялся.

Больше эту тему она не развивала, и мне пришлось самому заполнять паузу. Когда вместо одного ожидаемого ребенка у вас получается двое – это означает вдвое больше работы и финансовых затрат. Майя не стала останавливаться на том, что испытывала ее мама в тот момент, считая подобное событие ударом ниже пояса. Она приняла все так, как есть, и продолжала жить дальше. И хорошо еще то, что папа при случае всегда мог помочь с братишками.

Вы просили меня описать Майю. Вы имели в виду ее внешность? А то мне показалось странным, что вы ждете от меня мельчайших подробностей, включая интимные, как будто вы извращенец какой-то…

Она крохотная.

Я уже говорил об этом и раньше, но, как кажется, вы меня не до конца поняли. Меня называли и Снежным человеком, и Франкенштейном всю жизнь, и когда Майя садится со мной рядом, я такой и есть на самом деле. Правда. Если бы жители той самой деревни увидели нас вместе, то зажгли бы факелы и явились ко мне с расправой.