— Мы все так думаем, — согласилась леди Дженет. — Вы должны прочитать историю замка, она описана в книге, которая принадлежит семье Линвудов. В этой книге есть все про Большую Сторожевую башню — ну а подземелья сохранились до сих пор.
Сжав руки, она продолжала:
— А до чего прекрасен этот салон! Знаете ли, эту мебель — красного дерева, с позолотой, — относят к лучшим творениям Вильяма Кента.
— Это очень интересно, — произнес посол.
Пока леди Дженет и Тони разговаривали с послом, Изабелла подошла к мужу.
— Завтра вы непременно должны попросить графа, чтобы он показал вам подземелья, Жуан, — сказала она. — Они просто великолепны, гораздо лучше тех, которые есть в нашем доме близ Мадрида!
Посол поднял брови, но не произнес ни слова. Словно боясь прервать разговор, его жена продолжала:
— Нам рассказывали, что в главной темнице погибло много пленных датчан, их топили в стекавшей из рва воде. Можно ли представить участь ужаснее!
Ее голос звучал довольно ненатурально, и Тони понял, что Изабелла чем-то очень взволнована. Он был уверен, что леди Джейн тоже заметила это.
Наконец, к их облегчению, посол с женой ушли к карточным столам. Леди Дженет произнесла:
— По-моему, он жестокий человек! Я уверена, он приехал только чтобы доставлять нам неприятности.
— Я бы не удивился этому, — ответил Тони. — А если здесь начнутся неприятности, нам лучше от них сбежать.
— Вы правы, — прошептала леди Дженет. — Давайте ускользнем. Думаю, нас никто не заметит.
Они не спеша направились к двери и через несколько минут исчезли.
Их исчезновение заметил только граф.
Вскоре гости начали расходиться — похоже, присутствие посла тревожило не только Тони и леди Дженет, но и остальных приглашенных.
Одна за другой пары уходили из столовой, и наконец граф обнаружил, что остался в одиночестве.
Слуги начали убирать бокалы и складывать карточные столики.
Граф вышел из салона и несколько мгновений раздумывал, куда ему идти — в кабинет или наверх.
Однако лакей уже стал тушить свечи в канделябрах, и граф начал подниматься по лестнице.
Вместо того чтобы позвонить своему камердинеру, он прошел через красную бархатную спальню и остановился в примыкавшей к ней гостиной.
Ему не давала покоя мысль о том, что ему, в сущности, повезло — ведь посол мог прибыть и на час раньше.
Присев на удобный стул, граф с удовлетворением сказал себе, что удача все еще не оставила его.
Если никто из приглашенных не проговорится (а это вряд ли произойдет), его светлость ничего не сможет доказать.
Граф ни секунды не сомневался в том, что посол подозревает его.
Вероятно, когда Алькала вернулся в Лондон, ему показалось странным, что его жена уехала в Норфолк.
Впрочем, граф никогда не стал бы недооценивать своего противника.
Он был уверен в том, что сейчас посол решает, не вызвать ли его на дуэль. Оставалось только надеяться, что импульсивная, темпераментная и непредсказуемая Изабелла не потеряет голову.
Граф слишком хорошо знал, как глупо может повести себя женщина, если обвинить ее в неверности, — она поступит так, как подскажет ей сердце, а не рассудок.
Вытянув ноги, граф с сожалением подумал, что не успел договориться с Изабеллой о том, что следует говорить ее мужу.
Если бы им только удалось поговорить, любая ее ложь звучала бы убедительно.
Впрочем, граф так устал от дневных развлечений, что вместо размышлений о свалившихся на него затруднениях он провалился в сон.
Ему было очень неуютно, и сны оказались не слишком приятными.
Вздрогнув, граф проснулся. У него затекли ноги, и к тому же он замерз.
Перед тем как заснуть, он снял облегающий сюртук и бросил его на стул.
Теперь, оставшись в одной рубашке, он чувствовал, как из окна тянет холодом.
Граф медленно поднялся, решив, что чем быстрее он доберется до постели, тем лучше. Проблемы могли подождать и до завтра.
Главная из них состояла в том, что граф не мог решить, стоит ли сообщать о возвращении в Лондон.
Затем он подумал, что разумнее всего будет дать послу и его жене возможность уехать первыми.
Граф был уверен, что маркиз поступит именно так, а что до самого графа, то с его стороны будет умнее и естественнее уехать хотя бы на день позже.
Он потушил свечи, едва мерцавшие в хрустальном канделябре, стоявшем на столике рядом с ним.
Войдя в свою комнату, граф поднял руку, чтобы развязать галстук, и внезапно понял, что в комнате есть кто-то еще.
Он не звонил камердинеру, и потому возле кровати горело всего две свечи. Учитывая размеры спальни, они освещали совсем небольшое пространство.
Все же граф разглядел фигуру молодого человека, невысокого, но стройного.
К удивлению графа, лицо человека было скрыто маской.
На какое-то мгновение граф и пришелец застыли, глядя друг на друга.
Затем незнакомец поднял правую руку, в которой держал пистолет, и произнес:
— Либо вы заплатите мне сумму, которую я назову, либо я проинформирую испанского посла о ваших скандальных отношениях с его женой.
Происходящее было так неожиданно, что граф не двинулся с места. Он спросил:
— Кто вы? Что вы здесь, черт возьми, делаете?
— Я только что сказал вам, — ответил человек в маске, — и я хочу за свое молчание две тысячи фунтов.
— И вы думаете, что я заплачу вам?
— У вас нет выбора, — заметил незнакомец. — Подумайте, какой скандал вызовет мой рассказ. Посол наверняка пожелает защитить свою честь и честь женщины, носящей его имя.
Граф быстро прикидывал в уме, что делать.
Теперь, когда его глаза немного привыкли к темноте, он увидел, что человек в маске держит пистолет, нацелив его прямо на графа.
Если бы он выстрелил, то попал бы графу прямо в сердце или по крайней мере серьезно ранил бы его в грудь.
В другой руке человек держал небольшой фонарь со свечой, и граф понял, что с его помощью пришелец отыскал в темных коридорах красную спальню.
Наступило молчание, которое прервал пришелец:
— Две тысячи фунтов! Я не могу ждать всю ночь!
— Вы примете чек? — спросил граф.
— Надеюсь, вы понимаете, что, если вы аннулируете его, я немедленно пойду к послу!
— Прекрасно, — согласился граф.
Он подошел к окну и сел за стоявший там письменный стол, подумав, что единственное его оружие осталось в ящике у кровати.
