Книга Грешница - Петра Хаммесфар

Зачем она поехала на озеро, было уже не важно. Все вышло иначе, и это было к лучшему. Кора с самого начала не хотела этого, и если бы женщина у входа сказала ей, что она явилась, чтобы убить мужчину, Кора сочла бы ее сумасшедшей. Но когда это случилось, стало ясно, что так и должно было быть. Эта мысль немного ее успокоила.

Однако мужчины, похоже, были шокированы ее краткими ответами. Кора видела это по их лицам, но не задумалась о том, что, возможно, следовало бы выразиться помягче. Удары сыпались один за другим. Шеф задавал вопросы, а мужчина в спортивном костюме стоял и пристально смотрел на нее.

– Вы знали погибшего?

– Нет.

– Вы никогда прежде его не видели?

– Нет.

– Вам действительно неизвестно, кто это?

– Нет.

И это было правдой, а правда – всегда хорошо. Однако, судя по всему, шефа ее слова смутили. Он бросил на мужчину в спортивном костюме озадаченный взгляд. Тот пожал плечами. Шеф слегка покачал головой, а затем снова обернулся к Коре.

– А почему вы хотели его убить?

– Я разозлилась из-за музыки.

Это было не совсем так, но все же близко к истине.

– Из-за музыки? – с недоумением в голосе, которое она очень четко отметила, переспросил шеф.

Кора принялась торопливо объяснять, стараясь не говорить о песне.

– Да, у них при себе был большой магнитофон. Музыка играла очень громко. А женщина еще усилила звук. Это привело меня в ярость.

Шеф откашлялся.

– Почему же вы не попросили ее сделать музыку тише? И почему напали на мужчину, а не на женщину?

Этот вопрос был решающим. Но ответа на него у Коры не было.

– Я попросила их уменьшить звук, – пояснила она. И поскольку это не совсем соответствовало фактам, тут же уточнила: – Ну, не то чтобы прямо попросила, но пожаловалась на дискомфорт. Они не обратили внимания на мои слова. Возможно, я говорила недостаточно громко. Но кричать мне не хотелось. Я… что ж, вообще-то мне хотелось пойти к воде. Мне хотелось… мне…

Вообще-то все это его не касалось, не имело к делу никакого отношения. Оборвав собственное бормотание, Кора громко воскликнула:

– Послушайте, он лежал на этой женщине! Я не смогла бы к ней подобраться. Но я не хотела причинить ей вред, это правда. Я хотела убить его. И сделала это. Ни к чему это обсуждать. Я не отрицаю своей вины. Этого ведь достаточно?

– Нет, – произнес шеф и покачал головой. – Недостаточно, госпожа Бендер.

– Если бы вы там были, – сказала она, – то знали бы, что достаточно. Вы бы видели, как тот тип набросился на блондинку! На это невозможно было смотреть. Я обязана была что-то предпринять.

Шеф уставился на Кору, а когда заговорил, его голос звучал довольно резко.

– Мы с вами, госпожа Бендер, говорим не о типе, который набросился на блондинку! Мы говорим о мужчине, на которого набросились вы. И мне – черт подери – очень хотелось бы знать почему. Его звали Георг Франкенберг. А теперь перестаньте рассказывать мне…

Кора не разобрала, что еще он сказал, – ее уши словно затянуло пленкой. Перед ее мысленным взором вдруг отчетливо предстала тюремная камера. За Корой закрывают дверь. Поразительно, однако у охранницы было лицо ее матери, а вместо ключей она держала в одной руке горящую свечу, а в другой – деревянный крест. С приклеенной к нему фигурой.

Спаситель!

Его звали Георг Франкенберг? Какая разница, как его звали? Тем не менее перед мысленным взором Коры проплыли лицо матери, свеча и распятие. Она ждала, пока они исчезнут, надеясь уловить связь. Казалось, шеф оставит ее в покое, если она скажет: «Ах да, я только что вспомнила… Я все-таки его знала».

Но эхо отзвучало, не оставив воспоминаний. Должно быть, шеф прочел это в ее взгляде. В его голосе слышалось искреннее недоумение.

– Это имя вам действительно ни о чем не говорит?

– Нет.

Он вздохнул, почесал шею и бросил на мужчину в спортивном костюме быстрый и неуверенный взгляд. Тот молчал, рассматривая растения на письменном столе.

Коре показалось, что они выглядят уже получше. Возможно, это была лишь иллюзия, но ей почудилось, что она видит, как увядшие листья наполняются силой, черпая ее из влажной земли. Вода – эликсир жизни. Отец раньше часто рассказывал Коре о твердом слое почвы вересковых пустошей, который необходимо пробить, чтобы влага могла пропитать землю, когда пойдет дождь.

Но сейчас речь шла не о пустоши, и голос шефа мешал Коре вспоминать отцовские рассказы.

– Итак, вы хотите убедить нас, что это был не знакомый вам человек. Мужчина, которого вы никогда прежде не видели. И вы зарезали его, как безумная, просто потому, что они с друзьями громко слушали музыку.

– Не говорите так! – возмутилась Кора. – Я не сумасшедшая. Я совершенно нормальна.

Мужчина в спортивном костюме смущенно откашлялся и передвинул блокнот по столу. Наклонившись вперед, он что-то прошептал шефу на ухо, указывая при этом на какую-то надпись.

Шеф кивнул и снова поднял голову.

– Вы разозлились не из-за музыки, а из-за того, чем они оба занимались, не так ли? Вы ведь только что сказали, что он набросился на женщину. Но это было совсем не так. Георг Франкенберг не делал ничего предосудительного, просто нежничал со своей женой. И инициатива явно исходила от нее. Вы ударили его со словами: «Перестаньте, свиньи!» Вы ведь их обоих имели в виду, не так ли?

Из сказанных им слов в памяти Коры остались лишь два, и они комом застряли у нее в горле. Ей с трудом удалось их выплюнуть.

– Его жена?

Шеф кивнул.

– Георг Франкенберг женился три недели тому назад. Позавчера они вернулись из свадебного путешествия. У них был, так сказать, медовый месяц, и они оба были безумно влюблены друг в друга. Учитывая обстоятельства, их поведение было абсолютно естественным. Даже если люди занимаются этим у всех на виду. Сейчас это никому не мешает. Возмутило это только вас. Почему, госпожа Бендер? Что заставило вас думать, будто Георг Франкенберг хочет избить свою жену?

Георг Франкенберг? Что-то тут не так. Это подсказывал ей инстинкт. Кора испытывала такое же странное чувство, как и сразу после содеянного, после того как блондинка оттолкнула ее руку. Это была его жена! Сообщение об этом совершенно сбило ее с толку.

– Послушайте, – заговорила Кора, – если вы будете рассказывать мне о молодоженах и задавать дурацкие вопросы, это ничего не даст. Больше я не произнесу ни слова. Мы сможем сэкономить кучу времени, если вы запишете мое признание. Я убила мужчину. Кроме этого, я ничего не могу сказать.