Полицейский психолог Манфред Крампл уверен, что в начале 90-х годов в его мозгу уже оформилась идея похитить ребенка:
На этой стадии никто не мог предугадать, что у Приклопиля тайно разовьется быстро растущая потребность иметь кого-то, с кем он мог бы общаться. Кого-то, кто всегда рядом, — маленькую девочку, которой он мог бы владеть. Сначала Приклопиль прокручивал этот сценарий — или свое видение этого сценария — у себя в голове. Затем он «шлифовал» его в мечтах. Посредством похищения маленькой девочки Приклопиль, очевидно, намеревался создать некий параллельный мир, свою очень личную замкнутую область, невидимую и неизвестную кому-либо другому. Область, в которой он управлял бы всем.
И я считаю, что все это вылилось в одну-единственную вещь — у него возник сильнейший дефицит способности формировать нормальные человеческие отношения.
Даже замышляя претворение в жизнь своей фантазии с похищением, Приклопиль все так же не отказывал себе в жестоких удовольствиях, коими развлекался с детства. В 1992 году Франц Хафергут, полицейский на пенсии, но все еще державший ухо востро относительно имущества и людей, после прогулки в окрестностях сообщил своим бывшим коллегам, что видел его поедающим пирог и стреляющим по птицам, на этот раз не из самодельного ружья, что он сделал в школе, а из пневматического пистолета калибра 0.22, приобретенного им примерно за 60 фунтов. Он получил предупреждение не делать этого вновь. Во всем остальном, за исключением одного-двух нарушений правил дорожного движения, у него больше не возникало трений с законом.
С соседями же было по-другому. Многие вспоминают его как в лучшем случае странного, часто откровенно грубого и даже совершенно чужого. Живший поблизости Петр Дркош, шестидесяти восьми лет, знал его с детства. Он и его жена Хеди приобрели участок с небольшим летним домиком, в котором они часто жили, как раз за Хейнештрассе, 60. Эта близость раздражала и расстраивала Приклопиля, как вспоминал Дркош:
До того как мы привели этот участок в порядок, он расценивал землю как свое «плато» и обычно мыл там свою машину. Поэтому ему совершенно не пришлось по вкусу наше появление. Он предпочел бы жить в изоляции и спокойствии.
Порой он бывал настоящим занудой. В обед, когда наступал «тихий час», он всегда начинал стричь газон. В Австрии необходимо уважать уединенность людей между полуднем и тремя часами и не заниматься такими вещами, как стрижка газона или изгороди. Но к нему это не относилось. Он постоянно начинал тарахтеть большим садовым трактором. Он делал это лишь затем, чтобы восстановить против себя людей. Он любил покомандовать, а в работе был педантом. До сих пор все думали, что он просто такой чудак. Например, если кто-то не так парковал свою машину, он тут же звонил в полицию.
Полиция должным образом приезжала, совершенно не подозревая, чтó жалобщик «припарковал» под своим гаражом. Господин Дркош продолжил:
Постоянно возникали споры, потому как Приклопиль привык ставить свою машину на небольшой дороге за своим домом, чтобы мешать другим соседям проходить мимо него к своей собственности. Как раз незадолго до своей смерти он залил всю дорогу из шланга, образовалась лужа глубиной сантиметра три. Сначала я подумал, что прорвало трубопровод, но потом увидел шланг, тянущийся из сада Приклопиля. Когда он появился, то заявил, что местные власти поручили ему заботиться об этом месте и поливать его водой.
У другого соседа гораздо более тревожные воспоминания. Стефан Фрайбергер рассказал: «Моя восьмилетняя дочка и еще один соседский ребенок того же возраста катались на велосипедах в близлежащем лесу, там много малины и ежевики. Неожиданно появился он и снял с себя одежду. Он был совершенно голым. Естественно, дети испугались и тут же вернулись домой. Моя жена до сих пор говорит мне, что надо было вызвать полицию».
Из-за того, что Приклопиль как будто не испытывал стеснения в средствах, из-за его модных автомобилей и явного отсутствия обычной рабочей занятости, соседи считали, **то у него либо личный доход, либо ему как-то повезло. «Я всегда гадала, откуда у него деньги на строительство, — поделилась соседка Розмари Хелферт. — Вообще-то ходили слухи, что он выиграл в лотерею».
По-моему, он ничем не занимался, — заявил Петр Дркош. — Он бывало уезжал на машине часов в семь утра и возвращался через два часа. Днем он уезжал снова. За последние три недели он трижды в неделю уезжал в три ночи — моя жена всегда из-за этого просыпалась. Когда он возвращался на своем фургоне «мерседес», он останавливался у ворот, открывал их, заводил фургон на участок и тут же закрывал ворота. Если он снова уезжал через час, он делал то же самое. Он всегда закрывал ворота.
В июне этого года я видел, как он работал на крыше и кричал женщине внизу, чтобы она подала ему дрель и инструменты. У нее был молодой голос, и я подумал, что наконец-то он завел подружку. Он определенно был в том возрасте, когда этим нужно заняться. Как-то моя жена была в саду, и она тоже слышала этот голос Со своей матерью он говорил по-другому; к той, что с молодым голосом, он всегда обращался в приказном тоне.
Местный почтальон Герман Фалленбюхль, доставлявший почту на Хейнештрассе, рассказал: «Я никогда с ним не разговаривал и виделся, может, раз в месяц, не чаще. Он был очень вежливым, всегда дружески приветствовал меня и махал рукой из машины. Только раз я видел какую-то пожилую женщину — должно быть, его мать».
«Приклопиль был призраком города», — убежден Фалленбюхль.
В начале 90-х Приклопиль заключил деловое партнерство с человеком, который, по-видимому, был его настоящим другом. Эрнст Хольцапфель был допрошен полицией после освобождения Наташи, и с него были сняты все подозрения в соучастии в похищении и лишении свободы, но если Приклопиль и решил бы кому открыть свой секрет, то этим человеком мог быть именно он. Ему даже случилось увидеть Наташу за месяц до ее побега, и, подобно ничего не подозревавшим соседям, он решил, что она была просто его подругой.
Хольцапфель был его приятелем еще со времен работы на «Сименсе», и он пригласил Вольфи, как он называл Приклопиля, присоединиться к нему в деловом предприятии, строительно-реставрационной компании «Ресан». Они вдвоем начали восстанавливать старую недвижимость, а затем расширили дело и занялись индустрией развлечений, организовывая празднования юбилеев и свадеб на витиевато разукрашенном складе в промышленной зоне Вены. Бизнес развивался, и Вольфи мог не отказывать себе в машинах — «носясь туда-сюда по дорогам страны», как выразился другой его бывший коллега по «Сименсу». Однажды он схлопотал талон предупреждения на 50 фунтов за превышение скорости, а в другой раз попал в небольшую аварию, в которой, впрочем, никто не пострадал.
Соседи по дому в Штрасхофе начали упоминать Приклопиля как «Bachener» — разговорный уничижительный термин для обозначения гомосексуалиста, — хотя Хольцапфель и заявляет, что никогда не замечал подобных проявлений со стороны своего друга и делового партнера.
«Областью», упомянутой полицейским психологом Манфредом Крамплом, — областью, в которой он будет управлять всем, — стало старое бомбоубежище под гаражом. Он педантично приступил к переделке его в необнаружимое, звуконепроницаемое, безоконное помещение — единственная возможность для поступления туда свежего воздуха осуществлялась посредством вентиляционной системы, контролировавшейся им наверху. Он закупал необходимые для переделки материалы в обычных строительных магазинах, всегда расплачиваясь наличными.
