Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
Скажу прямо, что в колхоз люди шли с большой неохотой. Особенно крепкие работящие крестьяне, которых причисляли к середнякам. Такие семьи жили и питались неплохо, за счет постоянного упорного труда всей семьей. Те, кто победнее, завидовали им, злословили. Не хотели видеть, что это относительное благополучие дается нелегким трудом.
Помню, забегала к нам соседка попросить в долг то соли, то спичек или постного масла полстакана. Принюхается и давай жаловаться: вот, мол, вы хлеба вволю едите, а у нас мука давно кончилась и рожь на мельницу не на чем отвезти. На самом деле с хлебом было много возни, и ленивые хозяйки не любили возиться с выпечкой, не спать ночью.
Мама очень не хотела вступать в колхоз, до слез жалела нашу корову, которую надо было сдавать в общественное стадо.
Мой отец Николай Афанасьевич был хорошим строителем. С весны до осени ездил с небольшой бригадой по окрестностям селам и районам, строил дома, амбары, помещения для скота. При этом он успевал вести и собственное немалое хозяйство, тут уж работали мы все, начиная лет с десяти. Каждый получал задание, исходя из возраста и своих возможностей.
Но если мама наотрез отказывалась от вступления в колхоз, то отец, грамотный и рассудительный человек, понял, что деваться некуда. Грозили отобрать приусадебный участок, лишить права пользоваться сенокосными угодьями. А могли и выселить к черту на кулички.
Мне было одиннадцать лет, я учился в третьем классе. Разговоры о колхозе, брожение в селе, ругань между соседями прошли как-то краем, человек ко всему приспосабливается. Мама стала работать на ферме, отца назначили бригадиром строителей. Жить стали похуже, но мы и до этого большого достатка не имели. Помню, меня удивила первая «колхозная зарплата», то бишь плата за трудодни, положенная за сезон отцу и матери.
На большом куске брезента возле амбара стояли мешка четыре немолотой ржи, гороха, ячменя, которые мы долго очищали от мусора и остяков.
Прожить на эти трудодни было невозможно. Тем более рожь еще требовалось везти на мельницу и отдать какую-то часть за помол.
Нас выручала картошка, чем славится Ульяновская область. Каждую весну вспахивали плугом огород и собирали неплохой урожай хорошей картошки. Выращивали тыквы, огурцы. В лесу собирали грибы, варили из них суп с пшеном и сушили на зиму.
Как правило, в сентябре солили грузди. Тщательно мыли их, перекладывали смородиновыми листьями, и грузди квасились в погребе месяца полтора. Ели их с луком, добавляя немного подсолнечного масла. Картошка, грибы, слегка подслащенный чай – чем не ужин? Держали десятка полтора кур, иногда выращивали уток.
Хлеб пекли в русской печи, большие ржаные ковриги. Запах печеного хлеба остался в памяти, ели его с удовольствием. Мясо бывало лишь по праздникам, осенью или зимой. В остальное время его заменяли все те же грибы или яйца.
Я увлекался рыбалкой. На Суре вместе с братом Федей и соседскими ребятами ловили удочками небольших голавлей, пескарей, подлещиков. Но чтобы рыбачить всерьез, требовалось время, а его у меня не было. Лет с тринадцати я активно работал в домашнем хозяйстве, летом подрабатывал на колхозном току или в бригаде отца.
И мать и отец хотели, чтобы я закончил семилетку. Во многих семьях считали, что пять-шесть классов вполне достаточно. Тем более в школу в те годы начинали ходить с восьми лет. А в селе лет с четырнадцати, и даже раньше, начинали трудиться наравне со взрослыми.
Учился я неплохо, в основном на «хорошо». Отличные оценки имел по физкультуре, географии, истории. Хотя роста я был не слишком большого, но работа по хозяйству хорошо развивала мышцы. Зимой любил ходить на лыжах. Читал довольно много. В детстве мне нравился Жюль Верн, Майн Рид, позже с удовольствием читал Чехова, Станюковича, Бориса Лавренева (один из моих любимых писателей) и других авторов.
В пятнадцать лет я окончил семилетку и вступил в колхоз. Хотел работать строителем вместе с отцом, но требовались подсобники в колхозной конюшне, куда меня и определили.
Какие события вспоминаются в те годы? В село часто приезжала кинопередвижка. Я посмотрел знаменитого «Чапаева», «Путевку в жизнь», «Веселые ребята». Любовь к кино, так же как и к книгам, сохранилась во мне до преклонных лет.
В 1934 году у нас в библиотеке появилась недавно вышедшая книга Николая Островского «Как закалялась сталь». Она меня буквально потрясла. Я видел себя в образе Павки Корчагина, сражался с белогвардейцами, строил какую-то очень важную для страны железную дорогу. Тогда же я сделал попытку вступить в комсомол.
Мне отказали как выходцу из семьи середняков, которые ставят выше всего личное благо. Припомнили, как неохотно вступала в колхоз наша семья.
– Павка Корчагин таким не был, – подвел итог наш секретарь Анатолий Бондарь. – Прояви себя, Гладков, покажи, что ты предан делу партии и комсомола. Тогда посмотрим.
– Где я себя проявлю? – огрызнулся я. – На конюшне, что ли?
– Трудись, умножай колхозное добро. Принимай участие в общественной жизни. А пока ты еще не созрел.
Я ушел с собрания расстроенный дальше некуда. Дело в том, что уже в то время я подумывал о поступлении в военное училище. Но сына крестьянина-середняка, да еще и не комсомольца, вряд ли туда примут. «Ну и черт с вами, проживу и так», – злился я на Бондаря и его приспешников.
Но вскоре все изменилось. Меня перевели в строительную бригаду, а моя старшая сестра Катя, закончив педагогическое училище в городе Корсун, стала работать учительницей начальных классов. Передовиком я не был и вперед не лез, но свою работу старался делать на совесть, как нас приучил отец. Да и не хотел его подводить, ведь я трудился под его началом.
В комсомол я вступать больше не пытался. Тем более на танцах поссорился с комсомольским вожаком Бондарем из-за девушки, Зины Матюшиной. Не сказать, что у нас была большая любовь, но она мне нравилась, я ее провожал домой, мы целовались. А о чем-то более серьезном я и думать в семнадцать лет не мог. Вернее, думать-то думал, но нравы были другие. Не скажу, что довоенное село жило как монастырь. Были у нас и молодые вдовы, и девушки, которые жили с парнями. Бабки им косточки перемывали, осуждали, но этим дело и ограничивалось. Жизнь есть жизнь, всякое бывает.
Зина была о себе высокого мнения, хорошо одевалась, а со мной встречалась, словно делала одолжение. Может, потому что со мной можно было поговорить о книгах, кино, и парень я был не из последних. Физически крепкий, мог за себя постоять и отшить соперника.
Но спустя какое-то время я Зине, видимо, надоел, и она стала встречаться с Анатолием Бондарем. Из-за этого мы едва не подрались, но комсомольский секретарь сделал вид, что он выше всяких склок. Думаю, на самом деле он меня просто боялся.
А в комсомол я вступил с помощью Кати. Вернее, с помощью ее подруги Киры Мельниковой. Они учились вместе в педагогическом училище, но Киру выдвинули на работу в райком комсомола.
Как инструктор, она ездила по селам, проводила собрания, проверяла работу комсомольских ячеек. Приехав в Коржевку, она осталась ночевать в нашем доме. Стройная, короткостриженая, в потертой кожаной тужурке, она сразу мне понравилась. Кира была на два года старше меня, но я почувствовал в ее взгляде интерес.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
