Шарлотта легла на ложе, и на нее набросили покрывало. Под покрывалом она должна была обнажить свою правую ногу – так полагалось при проведении брачной церемонии по поручению.
Англичанин мистер Драммонд снял свой ботинок и протянул обнаженную до колена ногу под покрывало. Когда его нога коснулась ноги девушки, она изо всех сил напряглась, чтобы не выдать свое волнение, от которого у нее зуб на зуб не попадал.
После выполнения символического ритуала, мистер Драммонд убрал свою ногу из-под покрывала и надел ботинок, Шарлотта тоже прикрыла обнаженную ногу, и поднялась с ложа. Церемония была окончена.
Ее брат, сама нежность и расположение, обнял ее.
Она теперь была очень важной персоной, и он назвал ее Ваше Величество.
– Не затягивайте подготовку к отъезду, – отдавал распоряжения по замку герцог. – Мы должны помнить о коронации Ее Величества. У нас очень мало времени.
Шарлотте оставалось пробыть в Макленбурге всего лишь два дня, и их предстояло провести в сплошных церемониях. Она уже больше не обедала в своей классной комнате под строгим присмотром мадам де Грабов, а присутствовала на трапезах в обществе других людей. Будущая королева Англии приобретала первый опыт участия на подобных церемониях.
На банкете, состоявшемся сразу после брачной церемонии по поручению, и на котором присутствовало сто пятьдесят человек, Шарлотта должна была сидеть за отдельным столом. Ее брат вместе с послом Англии лордом Харкуртом, мистером Драммондом и членами английского посольства расположились в большой гостиной. Возле Шарлотты сидела бледная и печальная Кристина. Суждено ли ей когда-нибудь снова улыбаться? Поскольку матери невесты не было в живых, ее место заняла двоюродная бабушка девушек – принцесса Шварценбург. Она не унимаясь твердила о том, какая честь выпала Шарлотте и как они горды за нее. Бабушка вразумляла Шарлотту выполнить свой долг и быть верной женой, родить своему мужу много детей. Кристина почти все время молчала, едва притрагиваясь к еде. Бедная печальная Кристина!
Шарлотта вдруг поняла, ей, после всего что случилось здесь, не жаль будет расставаться с домом.
Какие церемонии в честь моего бракосочетания, подумала Шарлотта. Да, для них я действительно стала очень важной персоной.
Но это все здесь, а что ждет меня в новой стране?
Придя к себе в спальню, она обнаружила там своих новых камеристок мадам Хаггердон и мадам фон Швелленбург. Отныне ее жизнь будет подчинена законам двора.
Этих двух дам выбрали для того, чтобы сопровождать Шарлотту в Англию. Поэтому возникли некоторые разногласия, ибо король, по-видимому, пожелал, чтобы его невеста прибыла без фрейлин, которых ей, вероятно, подберут из английских придворных дам. Шарлотта попросила, чтобы ей разрешили взять с собой по крайней мере двух женщин из своей страны. «Я ведь не говорю на английском», – объяснила она. Правда, она вполне сносно объяснялась по-французски, как сказал ее брат, а немецкий они сами понимают, так что ей нечего опасаться. Но английский посланник согласился с тем, чтобы ее сопровождали две камеристки, при условии, что они будут тщательно отобраны. Ей также разрешили взять с собой Альберта – ее личного парикмахера.
Когда новые камеристки – причем с самого начала было ясно, что мадам Хаггердон побаивается мадам фон Швелленбург, – помогли ей подготовиться ко сну, Шарлотта с тоской подумала об Иде и о том, как было хорошо прежде без всех этих церемоний.
Мадам фон Швелленбург, возложив на себя всю ответственность, дала ясно понять, что намерена строго следовать нормам придворного этикета. Она жестом велела мадам Хаггердон передать ей ночную сорочку и собственноручно облачила в нее Шарлотту.
– Полагаю, Вашему Величеству больше ничего не потребуется.
– Нет, спасибо, – ответила Шарлотта.
– Тогда, с вашего позволения, мы удалимся.
Да, подумала Шарлотта, удаляйтесь и оставьте меня одну.
Дамы ушли, а она легла на кровать не в состоянии о чем бы то ни было думать; в голове у нее одна за другой мелькали сцены этого полного событиями дня. Вот она входит в ярко освещенную гостиную; вновь слышит раздраженный голос своего брата; лежит на церемониальном ложе; ощущает холодное прикосновение обнаженной ноги англичанина к своей ноге.
И все это она видела на фоне грустных, полных горя глаз Кристины.
Шарлотта подумала, как бы она не боялась того, что готовит ей будущее, теперь она без сожаления уедет отсюда.
Предстоял еще один день церемоний, а затем она покинет Стрелиц. Наверное, навсегда, подумала она, хотя в душе не сомневалась, что так оно и будет.
Прощай, брат, ты ведь очень рад, что я уезжаю. Прощай, Кристина, моя бедная, горемычная сестра.
Брат обнимал Шарлотту, демонстрируя перед всеми свою привязанность к ней. Но эта любовь вовсе не ко мне, его сестре, а скорее преклонение перед короной, цинично подумала она.
Она вспомнила как брат говорил: «Ты поедешь в новую для тебя страну, сестра. Ты станешь королевой, но никогда не забывай, что ты – немка; никогда не забывай свою родину».
Шарлотта знала, что он имел в виду. Если ей представится случай помочь Мекленбург-Стрелицу, она не должна упускать его.
– Ты теперь самый выдающийся член нашей семьи, – сказал он ей с улыбкой.
Прощай, Кристина. Прости меня за то, что я сделала тебе, ведь если бы я не написала то письмо, мы сейчас праздновали бы твою свадьбу. Конечно, не горело бы тех тысяч свечей, не совершалось бы таких церемоний; но ты с таким желанием бы и с такой радостью поехала бы к своему жениху, а вот я еду к своему…
Но она пообещала себе, что не будет раньше времени думать о том, что ждет ее в той далекой стране.
Сознание собственной важности у мадам фон Швелленбург росло буквально по часам. Королева должна иметь это, королева должна делать то. Казалось, она постоянно доводила до сведения всех окружающих, что служит королеве. Никто в свите королевы не играет столь важной роли, как ее камеристка Швелленбург, показывала эта дама всем своим видом, и бедная мадам Хаггердон, и Альберт, по-видимому, соглашались с ней в этом.
Все с беспокойством говорили о погоде, но никто не тревожился больше герцога, что произойдет непредвиденное и отъезд его сестры в Англию задержится.
День выдался хмурым, надвигался шторм, когда кортеж, состоявший из тридцати экипажей тронулся в путь. Жители деревень выходили из своих домов, чтобы поглазеть на шествие, и застывали в изумлении; для них было необычным видеть свадебный поезд, и они с гораздо большим воодушевлением приветствовали его, чем ставших уже привычными солдат.
Шарлотта в последний раз взглянула на замок, пытаясь смириться с тем, что она оставляла его навсегда, и подавить подступивший к горлу комок. Теперь она должна улыбаться всем и любезно отвечать, когда кто-нибудь обратится к ней. Так наказывал ей брат. Она не должна обижать англичан, позволив им подумать, что выпавшая на ее долю редчайшая удача – выйти замуж за их короля – не восполнила всех тех потерь, которые ей пришлось пережить.
