Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
Эдвард и Хелена отправились в Париж, и там она, конечно, нанесла визит профессору Бертло[24], чтобы побеседовать с ним о последних открытиях в области дерматологии. Он одобрил ее идею открыть свой салон во французской столице, настоящей столице красоты. С его помощью она познакомилась с одной дамой-косметологом, которая продавала свой магазин и продукцию для дерматологических процедур, отвечающую самым последним требованиям науки. Дамы заключили договор, и Мадам стала владелицей гаммы продуктов на растительной основе и магазина на улице Сент-Оноре.
Живот у нее уже округлился, и надо было все делать быстро. Чтобы подготовить и открыть салон как можно быстрее, Хелена вызвала из Кракова еще одну сестру, Паулину, и доверила ей управление парижским магазином, обучив азам своего дела. Салоны в Австралии процветали при неусыпных заботах Цески, а Манка железной рукой управляла салоном в Лондоне.
* * *
Пока Хелена и Эдвард были в Париже, художник Поль Эллё[25] написал портрет Мадам. Патрик О’Хиггинс вспоминал, что однажды с изумлением обнаружил старинную гравюру на меди, изображающую молодую Хелену Рубинштейн с эгреткой в прическе а-ля Помпадур. Внучка Поля Сезара Эллё, Элиана Оросди, рассказала ему, что гравюра была сделана по рисунку 1908 года и что в то время дед «писал всех, кто мог заплатить ему ту сумму, которую он просил: Консуэло Вандербильт, когда она была герцогиней Мальборо, герцога Альбу, нескольких членов правительства разных стран Европы и даже некоторых коронованных особ». Деньги для вознаграждения художника у нее были, и Хелена решила, что будет забавно заказать ему этот рисунок.
Потом еще много раз ей представится возможность быть моделью самых известных художников. В своей автобиографии «Жизнь за красоту» она говорит, что никогда не пыталась убедить художников в своем видении. «Когда рисуют твой портрет, ты во многом доверяешься случаю. Я понимаю, что художник должен быть свободен, чтобы передать то, что он видит так, как он это видит». Это убеждение в праве художника на свободу самовыражения иногда подводило ее и ставило подчас в малоприятные ситуации.
Переложив часть ответственности за дела на сестер, Хелена смогла наконец полноценно заняться подготовкой к рождению ребенка. Три месяца спустя в Лондоне на свет появился Рой. Естественно, это был самый прекрасный младенец на свете, и к тому же – мальчик! Эдвард и Хелена были очень счастливы.
В это время перед Первой мировой войной женщина, как правило, должна была жить в тени своего мужа. Хелена же делала головокружительную карьеру. Эта необыкновенная женщина уже была хозяйкой двух салонов красоты в Австралии (в Мельбурне и в Сиднее); «Салона Valaze»» в Лондоне и магазина в Париже. Делая ей предложение, Эдвард пообещал, что ни в коем случае не будет мешать ее работе, а, наоборот, постарается всегда помогать ей. Он сдержал слово.
Хелена так отзывалась о Титусе: «Это был исключительный человек. Элегантный, умный, полный идей. Одним словом, я его любила. Знаете, он обладал необыкновенным шармом, и что важнее всего – он помогал мне во всем: в оформлении интерьера, рекламе и даже ведении счетов. В то далекое время мы были одной командой». Он продолжал называть ее «Мадам», и все окружающие тоже переняли это обращение, ставшее легендарным.
Эдвард был страстным любителем литературы и музыки. По вечерам после тяжелого дня он всегда старался завлечь жену на концерт – теперь ко всем ее хлопотам прибавились еще заботы о ребенке. Как-то вечером он повел ее на вечер «Русских балетов» Сергея Дягилева (тогда он еще не основал собственную балетную компанию и зависел от Императорского театра Санкт-Петербурга). Давали «Шехеразаду» Н. Римского-Корсакова, постановку, над которой работали давние друзья Дягилева – Леон Бакст, художник по костюмам, а декорации создавал Александр Бенуа.
Дягилев играл важнейшую роль в жизни богемного парижского общества той эпохи. Жан Кокто так описывал его портрет, грубый и привлекательный одновременно: «Танцовщицы называли его Шиншиллой за седую прядь волос в густой темной шевелюре. Он был затянут в шубу с воротником из опоссума, заколотой в нескольких местах английскими булавками. Повадкой он напоминал огромного дога, а улыбкой – молодого зубастого крокодила. Скрежетать зубами означало у него и удовольствие, и страх, и ярость»[26].
Спектакль Дягилева стал для Хелены настоящим эстетическим откровением. Поздним вечером прямо после театра она поспешила к себе в салон и сорвала «всю эту невинную парчу», которой были задрапированы стены и окна. Едва только забрезжил рассвет, она заказала роскошные драпировки ярких переливающихся оттенков, которые так очаровали ее на сцене. С тех пор она неизменно выбирала эти цвета на протяжении пятидесяти пяти лет для украшения стен во всех своих квартирах и салонах.
Эдвард водил ее в Savoy и в Café Royal. Между сеансами на своей «кухне» Мадам старалась выбираться на обеды и приемы. Она была деловой женщиной, и ей необходимо было вести светскую жизнь. Эдвард старался заинтересовать ее не только научным чтением и предлагал книги, которые любил сам. Времени ей катастрофически не хватало, даже несмотря на то, что Хелена умела обходиться всего несколькими часами сна.
В 1912 году, когда на свет появился их второй сын Гораций, семья Титусов все еще жила в Лондоне. Хелена, поглощенная своей новой ролью, с 1909 по 1912 год самым важным для себя считала обязанности жены и матери, не забывая, впрочем, о работе. Муж и двое детей очень изменили ее жизнь, и, поскольку дела в Лондоне шли с небывалым успехом, она могла посвятить себя семье. В то время она больше всего стремилась стать заботливой матерью и любящей женой, стараясь не выпускать надолго из рук бразды правления своей маленькой империи.
Из своих многочисленных портретов Хелена больше всего любила картину Кристиана Берара[27]. На ней она изображена с одним из сыновей. «Зная мою любовь к детям, он написал замечательный потрет – я одета в белую рабочую блузу, на плечи наброшена шаль… Одной рукой я обнимаю сына».
Она заявляла, что является воплощением в жизни идеи о том, что женщины равны мужчинам и что можно быть одновременно деловой женщиной, матерью и женой. В этом нет никакой угрозы традиционному укладу, как уверяют некоторые «отсталые ворчуны».
Для своих детей Хелена выбрала британскую систему воспитания. Англичане считали, что лучше держать детей на определенной дистанции. Даже в самых простых семьях считалось неприемлемым позволять детям слишком сближаться с родителями. Приняв эту очень практичную британскую традицию, Хелена смогла организовать свою жизнь самым необременительным для себя способом, тем более что финансовое положение позволяло ей это.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
