— Кажется, оно заинтересовалось, — шепнула Уля.
— Ещё бы, — тоже шёпотом отозвался Юра. — Ведь Страшеглав всеми ими верховодит.
И чудище издало звук: «ЭР-Р-РРЫ?!!», который можно было расшифровать как «Ну же, говори?!!!», на это Барабашка отозвался:
— Э-э, нет — только на ухо, пожалуйста.
Чудище потянуло Барабашку к своему древесному уху, а ребят — в пасть.
— Нет, пожалуйста. Как раз касательно этих ребят и есть дельце, — заявил Барабашка.
— Э? — недоверчиво переспросило чудище.
— Да-да, а ты, кажется, сомневаешься?! — выкрикнул Барабашка. — Я что, не похож на одного из ваших?!
И он показал длинные вампирские клыки. Этот аргумент окончательно убедил чудище, и оно приготовилось слушать.
И вот Барабашка быстро-быстро начал говорить на ухо чудищу. Так как пошёл сильный ливень, ребята почти ничего не слышали. Ну, разве что обрывки фраз, из которых они сделали вывод, что Барабашка рассказывает анекдоты. Анекдоты сыпались из него как из рога изобилия, причём анекдоты были далеко не лучшего качества, и, прямо скажем — третьесортные.
Но и этого вполне хватало лесному чудищу. Ведь оно не отличалось обилием мозгов, и чем более плоским был юмор, тем смешнее ему становилось.
Не прошло и минуты, как оно издавало такой звук, будто перекатывалась огромная ржавая бочка — этот звук символизировал хохот.
И чем дальше рассказывал Барабашка, тем сильнее хохотало древообразное чудище. Юра выкрикнул:
— Ещё немного и я совсем оглохну!
Воздух был настолько переполнен хохотом, что даже новых раскатов грома, которые должны были бы подтверждать сверкающие в небе молнии, не было слышно…
Причём чудище не только хохотало, но ещё и размахивало своими отростками, вследствие чего Юра и Уля испытывали такое, что не смог бы предоставить им ни один аттракцион.
Вдруг отростки разжались, и они полетели куда-то. Потом плюхнулись в грязь, покатились, и, наконец, остановились.
Юра медленно поднялся, и тут увидел перед собой новое чудище, и крикнул:
— А-А-А!!
— А-А-А!! — крикнуло чудище, и Юра понял, что это перепачканная в грязи Уля.
Также и Уля поняла, что перед ней Юра.
— Ну, как ты — цела? — спросил Юра.
— Угу, — кивнула Уля.
Тут они услышали хохот древообразного чудища. Правда, он едва-едва до них доносился. Вспыхивали молнии, высвечивали жуткий, перекошенный лес. И повсюду чувствовалось движенье, отовсюду грозила им опасность.
— Юра, мне опять становится страшно, — призналась Уля.
— А что: до этого не было страшно? — спросил он напряжённым шёпотом.
— С тех пор, как мы познакомились с Барабашкой, я почти не испытывала страха, — вымолвила девочка. — Хотя, конечно, окружали нас очень страшные вещи. Одно это чудище, которое едва нас не съело: такого ни в одном фильме ужасов не увидишь.
— Ещё бы! Ты сравнила: фильм и настоящую жизнь.
— Да уж: в жизни всегда страшнее. Но рядом с Барабашкой совсем не было страшно. Всё-таки славный он, хотя и надоедливый. В общем, я уже соскучилась по нему…
— Да и я соскучился. Как думаешь: долго он будет анекдоты рассказывать?
— А кто его знает: может, до самого утра.
— Вот и я так думаю. А нам ни минуты нельзя терять. Ведь до утра мы и в дом Страшеглава должны пробраться, и погибель его отыскать. Так что пошли.
— Ладно, — вздохнула Уля. Только у меня вопрос: куда идти-то? Вдруг мы вернёмся к колокольне?..
На это Юра рассудил:
— Мы должны определить, с какой стороны доносится хохот чудища. Так как чудище находится возле колокольни, то нам надо избрать противоположное направление.
Но демонические деревья так дробили отголоски чудовищного хохота, что совершенно невозможно было определить, с какой же стороны он исходит. Казалось, что хохотало-гоготало со всех сторон.
— Ну что ж, в таком случае нам остаётся просто наугад избрать направление, и идти туда, — вымолвил Юра.
И он ткнул пальцем в ту сторону, откуда хохот, по его мнению, доносился чуточку послабее, чем с других сторон.
И они даже не пошли, а побежали, взявшись за руки, в ту сторону. Просто невозможно было находится в этом отравленном лесу.
Лес давил, мучил, терзал, сводил с ума. Любой штрих, любая чёрточка окружающего была противоестественна, а всё вместе складывалось в картину адскую.
Они бежали минуту или, быть может, даже две, но тут поняли, что хохот не только не смолкает, но становится сильнее. Тогда ребята остановились. Юра молвил:
— Что ж, значит избранное нами направление является неверным. Но из этого можно сделать вывод, что, если сейчас мы побежим в противоположную сторону, то точно будем отдаляться от колокольни и приближаться к городу.
Так они и сделали — припустили в противоположную сторону. Но хохот продолжал усиливаться.
— Быть может, ОНО идёт за нами?! — воскликнула Уля.
Они вновь остановились, и начали слушать. И тут почудились им тяжеленные шаги.
— Идёт, — прошептал Юра.
После этого им стало так страшно, что они уж и слова не могли вымолвить. И побежали они куда-то, не разбирая дороги. А в их головах бились, метались, спутывались, и били набатом следующие обрывистые, но яркие мысли: «Идёт! Настигает! Сейчас схватит! Рядом уже!..»
А шаги, действительно становились всё более мощными. Под чьей-то чудовищной поступью сотрясалась земля. И не оставалось уже никакого сомненья, что они будут схвачены и поглощены.
Тогда ребята задрожали, и повалились на размытую дождём землю. Целых две минуты пролежали они, не смея пошевелиться. Но вот Юра чуть приподнял голову, и вымолвил:
— Кажется никого не слышно, да?
Уля тоже приподняла голову и прошептала:
— Точно. Никого не слышно. Вообще ничего не слышно. Даже дождь не шуршит. И это страшно, Юра.
— Действительно, отчего бы это такое безмолвие? — вымолвил мальчик.
И тут они явственно почувствовали, что рядом в темноте кто-то есть. И этот кто-то следит за ними.
— Б-быть м-может это Б-барабашка? — заплетающимся языком пробормотал Юра.
— Эй, Барабашка, это ты? — тихонечко позвала Уля.
Напряжение и ужас нарастали. И вот Юра вымолвил голосом совсем уж тихим и жалким:
— Нет — это не Барабашка.
— Не Барабашка, — мертвенным тоном подтвердила Уля.
А Юра добавил:
— Когда Барабашка рядом, то совсем не страшно.
— А сейчас очень страшно, — шепнула Уля.
