Однако давящее тяжелое предчувствие не отпускало. В голове неожиданно всплыл неприятный эпизод, который приключился с ними по пути на юг и который она попыталась выкинуть из памяти. И до сегодняшнего дня это отлично удавалось.
Это произошло то ли в Саратовской, то ли в Волгоградской области, теперь уж и не вспомнить. Справа от них возник оставшийся безымянным небольшой городишко, один из тех сонных провинциальных городков, где дома не выше пяти этажей. Обычно они старались просто объезжать их по окраине, следуя указаниям навигатора, чтобы не терять времени. Но Алексею потребовалось то ли масло автомобильное, то ли еще что-то, и в этот раз они свернули с основной трассы и заехали в городок. Петляя по тихим улочкам в поисках магазина автозапчастей, наткнулись на симпатичную, по всей видимости, недавно отреставрированную церковь.
Марусе вдруг захотелось зайти внутрь. Постоять, помолчать перед иконами, подать записки, поставить свечки, вдохнуть благостный, душноватый аромат ладана и горящего воска. Попросить у Бога, чтобы все сложилось хорошо там, куда они направляются. Даже если не особенно веришь, все равно хочется переложить часть ответственности на чьи-то плечи. Обратиться с просьбой в тайной надежде, что кто-то услышит тебя и решит ее выполнить. А почему бы и нет? Ведь не так уж много ты и нагрешила, не такой уж плохой человек, чтобы некое высшее существо заткнуло уши и проигнорировало твои робкие надежды…
Алексей остановил машину, и они все втроем зашли в церковь. Даже Алиска не стала ерничать и отказываться. Послушно надела на голову платок, выудив его из пестрой кучи, что лежала на церковной скамье. Каблуки Марусиных туфель звонко цокали по полу, и она старалась ступать на носочки, чтобы не нарушать тишину, не мешать. Храм был просторный и светлый. Старинные, потемневшие от времени иконы висели вперемешку с недавно написанными образами. Теплились лампады. Мерцали, медленно оплывая, свечки на золоченных подносах. Тихо перешептывались старушки-служительницы. Склонив голову, стояла и плакала перед иконой Божией Матери молодая женщина. За руку она крепко держала маленькую девочку. Малышка шмыгала носом, нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и с любопытством вертела головой. Алексей дал жене несколько мелких купюр, Маруся и Алиса купили в церковной лавке свечки и двинулись вглубь храма.
Когда они спустя минут пятнадцать вышли на улицу, щурясь от яркого света, Алексей уже стоял возле входа и ждал их. Они пошли к машине, не разговаривая, думая каждый о своем, и на их пути возникла женщина. Одета в лохмотья, на лице – жалобное и скорбное выражение. Рот перекошен в плаксивой гримасе. В руках – картонка с надписью: «Помогите погорельцам, люди добрые! Одна с детьми осталась на улице». Преградив им дорогу к машине, женщина заныла:
– Помогите, за ради Бога! Бедствуем, кушать нечего, сама не ем, дети голодные сидят уж какой день!
Алексей полез за бумажником. У Маруси денег с собой не было, а то бы она, конечно, тоже помогла несчастной. Хотя, по правде говоря, изможденной женщина не выглядела. Румяные круглые щеки, полные руки, яркие, отнюдь не бледно-синюшные губы. Да и лохмотья ее выглядели несколько ненатурально. Смахивали на театральный костюм.
– У меня только тысяча, – неловко произнес Алексей и добавил извиняющимся тоном, – только что в церкви всю мелочь отдали.
Нищенка не растерялась. Выудив из глубин своего заношенного платья вполне приличный, добротный пухлый кошелек, она бодро проговорила, нимало не смущаясь:
– А давайте я вам сдачу дам! Сколько вы хотели мне дать? Полтинник?
Маруся изумленно раскрыла рот. Алиска в голос расхохоталась. Алексей потемнел лицом от гнева и прошипел, отчетливо выговаривая слова:
– А ну, пшшла отсюда, прошмондовка!
Они чуть не бегом направились к машине. Почему-то стало стыдно и неудобно. А псевдонищенка кричала им вслед отборным матом, перемежая ругательства с проклятиями:
– Чтоб вам пусто было! Чтоб вы передохли все!
Маруся старалась не слушать, не обращать внимания. Но настроение было испорчено. Одухотворенность, тихое спокойствие исчезли без следа, перечеркнутые этим «чтобы вы передохли все». От спонтанного похода в церковь осталось тяжкое, досадное ощущение.
…В пять часов, когда они садились в машину, чтобы ехать за покупками, Алиса еще не вернулась. И в половине седьмого, когда приехали обратно, нагруженные пакетами, тоже. Звонить на сотовый было бесполезно: вылетев из дома, Алиса оставила мобильник в своей комнате. Алексей сдвинул брови и буркнул:
– Ладно, время еще детское. Набегается и придет. Надо, в конце концов, ее когда-то воспитывать!
Маруся жалобно покосилась на дом Надьки и ничего не ответила. Они вместе накрыли стол в гостиной, Алексей открыл вино. Несмотря на обилие вкусностей, ужин не удался. Маруся то и дело выжидательно смотрела на дверь, Алексей испытывал странные чувства. В груди теснились вина за свою резкость, жалость к Марусе, боль за Алису. И при этом – смутное удовлетворение, девчонка получила по заслугам! За последнее было стыдно, это были жестокие мысли, которые будто бы принадлежали не совсем ему.
Вино выпили быстро, не смакуя. Поели, почти не воспринимая вкуса еды, поговорили, думая каждый о своем. Ближе к восьми Алексей прервал воспитательную пытку.
– Идем, – решительно сказал он и поднялся из-за стола.
Маруся, ни слова не говоря и не спрашивая куда, потянулась вслед за ним к дверям. Уже через минуту они стояли возле дома Сысоевых, приземистого одноэтажного строения, сильно растянутого по периметру участка. Забор был обычный, сетчатый, и Маруся увидела, что в здание, помимо центрального, ведут еще несколько входов – по всей видимости, там располагались номера для постояльцев.
Алексей нажал на кнопку звонка у калитки, потом еще раз. Никто не вышел: очевидно, звонок не работал. Он уже собрался попробовать позвать хозяев, но тут дверь отворилась, и на пороге дома показалась Надя Сысоева. На ней были узкие светлые брючки, водолазка ядреного малинового цвета и короткая курточка. Увидев, кто пришел, она не спеша спустилась с крыльца и, старательно покачивая бедрами, направилась к калитке. Взгляды, которые она при этом бросала на Алексея из-под косой челки, были откровенно призывными. Маруся почувствовала, как к ее беспокойству за дочь примешивается раздражение.
– Здраа-а-асть, – по обыкновению прогундосила Надька, перекатывая во рту жвачку.
– Добрый вечер, – отрывисто и сухо произнесла Маруся. Алексей ограничился коротким кивком. – Надя, Алиса у тебя? Позови ее, пожалуйста.
– А ее нету, – невозмутимо ответила девушка, методично работая челюстями.
– Как нет? – хором переспросили Маруся и Алексей. Оба ни на секунду не сомневались, что Алиска зализывает раны в компании новой подружки. Больше ни с кем из местной молодежи она знакома не была.
– Так, – лаконично отозвалась Надя, – нету, и все. Мы хотели в центр сходить с утра, а она не пришла. Я одна ходила. Только вернулась.
