– Одно другому не мешает, – усмехнулся тот. – Не веришь, что я нуэ? Могу показать свою «вафлю». – Гай Юлий полез в карман. – С виду как у любого нейтрала. Если не приглядываться. Но смотри: вот здесь полоска смазана. Думаешь, случайный дефект? Нет. Правоохраны знают: такие «вафли» только у нас. И любой терминал «увидит», что отметился нуэ. Когда официальные статусы появились, нам сразу такие статкарты сделали.
– А хочешь, я покажу тебе свою? – Сальваторе сунул под нос Гаю Юлию карту, номер которой был М–1864339110/4251700. Для верности Гай Юлий ещё раз глянул в начало строки: М–1864…
– Ты маби?
– Да, я маби. Вопросов больше нет? – в лицо Гая Юлия упёрся ледяной взгляд.
– Подожди… Это всё равно…
Но Сальваторе не стал дальше слушать. Метнулся, словно ураган, в купе, едва не задев плечом собеседника.
Подумать только: маби… Гаю Юлию такая возможность в голову прийти не могла. Ещё семьдесят лет назад, в прошлый свой приезд, он слышал, что к этой новой категории генетически трансформированных людей относятся не очень-то хорошо. Их даже выделили в отдельный статус. Спустя пару десятилетий, правда, приняли закон «О недискриминации». Но если надо, в любом законе можно найти лазейки, позволяющие его обойти. Почему этого парня допустили к участию в конкурсе? Маби, который хочет устроиться в технократскую компанию – это даже звучит странно.
Зато теперь многое проясняется. Несклонность к общению, слегка надменная манера держаться – говорят, это бывает свойственно маби. Своего рода защитная реакция. Вспомнились и две порции тушёного картофеля с овощами, которые парень смёл за обедом.
Гай Юлий стоял в коридоре, пока пустынный ландшафт за окнами не сменился урбанистическим пейзажем. Сеть проводов стала гуще, появились первые здания и решётчатая ограда вдоль путей. Европейский экспресс пересёк черту очередного мультиполиса.
Межвагонная дверь открылась, и из-за неё появился «бейсболка». По-прежнему в очках.
– Вы сходите здесь? – спросил он Гая Юлия.
– Нет. Мне до Катакараны.
– И мне. Значит, нам всем троим туда.
«Бейсболка» скрылся за купейной дверью.
Хм-м… Он вовсе не такой соня, каким кажется.
На вокзале остановились уже в полной темноте. Стали заходить люди, и Гай Юлий вернулся в купе, чтобы не мешать.
Его попутчики готовились ко сну. Сальваторе откинул спинку кресла насколько можно и чуть не с головой закутался в клетчатый плед. «Бейсболка», усевшись поудобнее, наконец-то расстался со своей кепкой. Оказалось, голова у него обрита наголо. Но он был из тех редких людей, кого это совсем не портит. Никаких недостатков, которые стоило бы скрывать волосами.
Четвёртое место в их купе осталось незанятым – и оставалось таким до самой Катакараны.
Гай Юлий решил было последовать примеру соседей. Но спать не хотелось. Придётся всю ночь таращиться в потолок.
* * *
– Эй, Джулиус! Чего сидишь там один? Иди сюда!
Он не ответил. За спиной послышалось шуршание шагов.
– Какой-то ты сегодня странный.
– Да так, Лион. Просто подумать надо.
– Ясно.
Лион отошёл обратно к костру. Знал: бывают моменты, когда человека лучше не донимать.
– …отлично сегодня поразмялись!
– Поставили этих крыс на место…
Костры горели вдоль лесополосы. И похожие разговоры велись не только возле легионерских. Возле всех.
Сегодня можно жечь костры, ничего не опасаясь.
Порыв холодного ночного ветра пробрал Джулиуса до костей. Он специально не ослаблял восприимчивость к холоду – впервые за долгое время.
Пришёл на ум канувший в прошлое Химено с его киберрукой. Тогда в этом протезе Джулиус без труда узнал продукцию «Основы». На вооружении у Макерелло состояли «вулканы» последней модели и кислотные «гейзеры» – производства той же «Основы».
Когда враждующие стороны снабжают разные компании – это ещё куда ни шло. Но одна и та же…
«Можно подумать, ты раньше не знал» – прозвучал в голове ехидный голос.
Знал. Знал и об этом, и о том, какую роль играют евразийские «наблюдатели» в Америке и Африке. Разве перед началом того конфликта один из этих «наблюдателей» не встречался с Макерелло? Кто поручится, что он же не встречался и с Химено?
Джулиус поскрёб ногтем бурые брызги на рукаве форменной куртки. Засохли, не ототрёшь. Своя? Чужая…
Он знал раньше. Знал всегда. Ну и что?
«Раньше тебе было плевать. Главное – не подвести своих и честно отработать деньги. Не нарушить неписаный легионерский кодекс».
Да, пожалуй, раньше так и было. А теперь…
А теперь?
Можно ли после двухсот лет пустоты снова начать во что-то верить?
* * *
Это снова был Джентагел. Пусть новоиспечённый мэр и переименовал его в Иджен Таал, всё равно это был чёртов Джентагел. Городишко посреди красноватой пустыни. Если бы на Марсе строили города, это были бы вот такие джентагелы.
Местный кирпичный завод по-прежнему стряпал свои изделия, по-прежнему процветала торговля наркотой, и стаи бродячих собак так же, как полвека назад, бродили по окраинам. Так же, как три года назад.
– Ухожу я, Лион.
– Чего?
– Я был здесь дважды.
– А я один раз. Тогда ещё погиб Миро, помнишь?
– Помню, – отозвался Гай Юлий. – Осколок в лёгком. Я был здесь дважды, и с меня хватит.
– Что с тобой стряслось? – прищурившись от солнца, Лион вопросительно посмотрел на товарища.
– Ничего. Но нет никакого желания наниматься в оборонительный гарнизон Иджен Таала. Я больше не вижу во всём этом смысла, Лион. На хрен.
– Какой смысл? Это просто жизнь. Просто наша жизнь, брат.
– На хрен, – повторил Джулиус, вытаскивая из рукава колючки акации. Угораздило же зацепиться! Чем богаты пустыри в окрестностях Джентагела, так это колючими кустами.
Он мог бы добавить, что во всём виновата заполнившаяся пустота: она не позволяет дальше плыть по течению, заставляет начать всё сначала. Но чувствовал себя слишком усталым, чтобы пускаться в объяснения.
– И что собираешься делать?
– Поеду в Союз. Деньги есть – тут ведь мало тратишь. Так что не пропаду.
– Ты не сможешь там жить. Не для нас это. По-моему, тебе надо передохнуть, как Такаши и Дариусу. Они тоже уезжали на время, но потом вернулись. Вот и ты сделаешь передышку… Хотя, провалиться мне на этом месте, если я когда-нибудь думал, что тебе понадобится отдых!
– Сам не думал.
– Месяца не пройдёт, начнёшь загибаться со скуки. И вернёшься.
