− Когда всё успел?
− Стараюсь. Надо ж соответствовать!
− Кому? – не поняла Алевтина.
− Тебе и твоей организованности.
− А-а.
Вот как! Мы и вправду прилагаем усилия к совершенствованию себя. Похвально. А то соседка Юля как-то намекнула, что Денис слывёт лентяем-разгильдяем и делает всё под настроение и после дождичка в четверг. Но Алевтине что-то не верилось: уж очень хорошо он всегда был организован во время их встреч.
− Денис, может, не надо пансионата? У тебя можно. На косу ездить будем.
− Нет. Я хочу, чтобы эти две недели мы ни о чём не думали: никакой готовки, никакого быта – только мы и море.
Мы и море. Как в прежние юношеские времена.
− Ну, а родители зачем так сразу? Может, потом как-нибудь.
− Какое «потом»! Только сейчас! Настало время. Папа говорит: «Наконец-то за нашего оболтуса Алевтина возьмётся».
Родители Дениса приезжали в Бердянск на майские праздники, здоровались с тенью Домовёнка (Денис рассказывал, она потом спрашивала, знают ли о ней родители). Но мама Денису намекнула, что раз приезжает Алевтина, то Домовёнку просто неприлично оставаться в его квартире, и не пора ли ей съехать?
− Я дал Домовёнку две недели на поиск жилья.
Странно, что он сам, без маминых подсказок, не догадался. Ну, ладно. Такие вещи с наскока не решаются. Нужно время. А до поры по вечерам Денис всё так же уходил в гараж или просто гулял по городу, и они разговаривали. Было смешно конспирироваться, но приходилось, пока не съедет квартирантка-домработница-любовница. Чтобы не сильно травмировать психику бедной девочки, которая что-то там себе напридумывала, Денис представил Алевтину своей давней знакомой и психологом, помогающим ему справиться с последствиями разрыва с женой. В общем, закрутил в своём стиле.
− Я не спрашиваю, из-за чего у тебя сыр-бор с женой был. Захочешь – сам расскажешь. Но если ты был в чём виноват, ты выводы сделал?
− Да.
− И уже не повторишь ничего подобного?
− Нет. Нет.
− То есть работа над ошибками проделана.
− Да.
Чётко, кратко, без излишнего словоблудия. Надеюсь, он действительно так думает и всё проанализировал (параллельно размышляла Алевтина).
− Сегодня к Домовёнку подруга пришла. Я сижу ем, а она мне: «А ты что, Денис, на турники ходить начал? Худеешь? Сексом надо больше заниматься, чтобы похудеть». Представляешь? Чтобы мне какие-то малолетки советы давали, что мне делать!
Та-ак. Спать он с ней и правда перестал, значит, не лжёт. Не нужна она ему, выселяет.
− А чем тебя сегодня дома кормили?
Алевтина уже вживалась в роль хлопотливой женщины, а заодно исподволь выясняла кулинарные пристрастия Дениса, которые ей вот-вот придётся удовлетворять.
− Кормили борщом, варениками с картошкой и «Шарлоткой».
− Огооо! Девочка протоптала широкую дорогу к сердцу мужчины! Прямо авеню заасфальтировала.
− Что она там заасфальтировала, меня не интересует.
Нет, он правда меня дурочкой наивной считает? Думает, что я верю в двадцатилетнюю домработницу? Ну, ладно, главное, чтобы спали в разных комнатах до экзорцизма – изгнания нечистой силы из места её обитания, в данном случае из квартиры Дениса.
– Слушай, Денёк! Может, не надо девочку мучить? Оставляем всё, как есть. Живи с ней и дальше.
– Да не живу я с ней! Это она себе что-то напридумывала!
Всё. Это была последняя, проверочная удочка, заброшенная Алевтиной в сторону Домовёнка.
− Мне сегодня сон приснился. Будто я сплю, а ты утром подходишь меня будить и по плечу так: «Дэн! Пора вставать!» А я разворачиваюсь так и за руку тебя перехватываю. В общем, просыпаться не хотелось. А турник уже эффект даёт. Не то чтобы мышцы сильно накачались, но как-то крепче я становлюсь, подтянутее, что ли. Представляешь? Бывшая трубку взяла, ты была права! В эту субботу вывожу их на море, а в следующие выходные идём на выставку экзотических животных.
Наконец-то этот день настал, и обряд экзорцизма свершился. Денис помог перевезти Домовёнку вещи на другую квартиру и теперь ликовал, разговаривая с Алей прямо из дому:
− Пум-бурум-бурум-бурурум!.. Пум-бурум-бурум-бурурум!.. Пум-бурум-бурум-бурурум!.. Пум-бурум!..
− Пе-етрику П’я-яточкин! Зараз ти-иха годи-ина, треба спа-ати! − Алевтина в точности повторила голос и интонацию воспитательницы Петрика П’яточкина, пропев фразу из любимого в детстве мультика.
− А я не можу спати! В мене безсоння! – тут же подыграл Денис.
− А ти… А ти, − продолжала Алевтина. − Порахуй домовят.
Оба рассмеялись, Денис аж закашлялся:
− Ой, не надо о воспитательницах, а то мне Домовёнок будет в кошмарах сниться.
− Уже вроде выселил, а всё никак не забудешь.
− Да тараканов у неё в голове немерено, не знаю, что она там себе напридумывала. Не хочу вспоминать лишний раз, тем более на ночь глядя.
− А что с ней не так?
− Да много чего.
− А чего ж ты с ней полгода жил?
− Да я почти сразу хотел её выставить, но она сказала, что её уже бросили два парня, и оба они в тюрьме сидят. И на меня так двусмысленно посмотрела.
− Ух, ты! Коза Ностра какая! Ну, в смысле, Овца Ностра. И ты испугался какого-нибудь её дяди – деревенского участкового?
− Да нет. Просто она уже на тот момент столько обо мне знала…
− Ну, так нечего было хвастаться перед непроверенным человеком.
− Так ото ж. Но я после разрыва с женой был в таком состоянии, чуть не запил.
− В лучших мужских традициях.
− Ага. И Домовёнок так вовремя подвернулась.
− Со своими варениками и стадом тараканов в голове.
− Да. Кстати, надо жалюзи повесить до твоего приезда, чтобы солнышко не будило Солнышко, – замурлыкал Денис, опять-таки по-юридически ловко меняя тему. – И люстру старую из гаража принести… А кровать у меня широкая, просторная, места много.
Вот Котяра! – усмехнулась Алевтина. Только любовницу столкнул с этой кровати. Котяра…
– А что с люстрой?
– Да бывшая, когда уходила, поснимала люстры в зале и в прихожке, на съёмную квартиру уволокла. А у меня в прихожке сейчас бра у зеркала висит, а в зал надо старую пока повесить. Ой, у меня сейчас пицца подгорит!
− Ты пиццу разогреваешь?
