Она опять принялась читать:
«Мы хотели бы сделать тебе предложение. Обсудим его во время встречи».
Перспектива встречи с родственницами взволновала меня, но маму она явно не обрадовала.
— Вполне в их духе, — обреченно вздохнула она. — Они считают, что могут повелевать мной, ты не находишь? «Мы хотели бы заехать к тебе в четыре часа». С чего они взяли, что я буду дома? Вот возьму и уйду куда-нибудь. Было бы забавно. Представь себе, как Мег говорит им: «Вам необходимо записаться на прием».
— Но разве тебе не интересно послушать, что они хотят тебе предложить?
— Я уверена, что мне не понравится их предложение, каким бы оно ни было.
— Ты не общалась с ними уже много лет. Быть может, они изменились.
— Такие, как они, никогда не меняются. Они остаются столпами добродетели независимо от того, сколько им лет — девять или девяносто.
— Но ведь они сестры моего отца.
Мама задумчиво посмотрела на меня.
— Возможно, мне действительно лучше остаться дома и подождать их. Я заплету тебе косы. Так твои волосы будут выглядеть аккуратнее. Понятия не имею, как они к тебе отнесутся.
Эта мысль ее рассмешила, а ее смех обрадовал меня, потому что мама уже давно перестала смеяться.
Мы целый день готовились к визиту теток. Джанет пекла булочки и пирожные. Мег была счастлива наконец-то одеть маму как для выхода на сцену, ведь было ясно, что она рассматривает предстоящую встречу в качестве части какой-то пьесы. Она очень много говорила о тетках и даже изображала их для меня в лицах. Я воочию увидела властную Марту, скорее напоминающую рвущегося в бой воина, чем старую деву из провинции. Мабель показалась мне менее устрашающей, но я поняла, что считаться с ней все равно придется.
— Перед тем как отправиться на Цейлон, я провела две недели в Грейндже, — рассказывала мама. — Они показались мне годами. Какие же эти Ашингтоны правильные. Все-то они делают по правилам. Господь удачно пошутил, наделив их таким братом как Ральф. Ральф всегда действовал наперекор установленным в обществе правилам. Он бунтовал против власти сестер и порядков, царивших в этом мрачном Грейндже.
Мне не терпелось встретиться с родственницами. Меня облачили в темно-синее платье из саржи с белыми пикейными манжетами и воротником. Мои волосы были заплетены в две тугие косы и перевязаны темно-синими лентами.
Ровно в четыре часа у нашей двери остановился кеб, из которого вышли тетки. Это были высокие, одетые в черное дамы (как две вороны, прокомментировала после их отъезда мама). Они держались очень прямо и показались мне очень древними, хотя, как я потом узнала, им было чуть за пятьдесят. Мабель была на два года младше Марты.
Я сразу поняла, кто из них Марта, потому что она промаршировала к входной двери, а вторая сестра поплелась за ней. Даже стук молотка прозвучал безапелляционным требованием немедленно отворить дверь. Мег провела их в гостиную, и я приготовилась к тому, что скоро меня пригласят вниз.
Когда я вошла, мне стало ясно, что именно этого момента они и ожидали. В меня впились две пары блестящих темных глаз. Бусы, возлежавшие на их внушительных бюстах, взволнованно приподнялись и опустились.
— Так, значит, это и есть ребенок, — произнесла Марта. — Сэйра, если не ошибаюсь.
Я вызывающе взглянула в эти проницательные темно-карие глаза.
— Да, — ответила я. — А вы, если не ошибаюсь, моя тетя Марта. — Я обернулась ко второй тетушке. — А вы — моя тетя Мабель.
Похоже, тете Марте моя прямота пришлась по душе, и она продолжала:
— Мне очень жаль, что обстоятельства не позволили нам встретиться раньше.
Под «обстоятельствами», конечно, подразумевалась моя мама. Сегодня она выглядела особенно прелестно. Ей необыкновенно шло лавандового цвета шифоновое платье, сшитое для одной из ролей. Она всегда оставляла себе платья, которые ей больше всего нравились, и мне всегда казалось, что, надевая их, она перевоплощалась в тот образ, для создания которого они и предназначались. Я помнила, что в этом платье она играла девушку из бедной семьи, вступившую в брак с богатым мужчиной и вынужденную общаться с его родственниками. Я несколько раз смотрела эту пьесу и с уверенностью могла сказать, какой увидят маму мои тетушки. Она будет с ними очень мила, неподкупна и немного капризна. На их нескрываемую антипатию она будет отвечать шутками и озорством.
Не обращая на маму ни малейшего внимания, тетя Марта опять обратилась ко мне:
— Как бы то ни было, мы решили, что пора зарыть топор войны. Мы отлично осведомлены обо всем, что здесь происходило, — голова Мабель слегка дернулась, изображая отвращение и неодобрение. — Однако мы не могли не предложить свою помощь.
— Мы с мамой готовы внимательно вас выслушать, — отозвалась я. — И мы очень благодарны вам за то, что вы о нас не забыли.
Тетя Марта вела себя так, как если бы над ее головой и в самом деле сиял нимб святости, который я просто неспособна была разглядеть в силу своего никчемного воспитания.
— Мы всего лишь выполняем свой долг, — тихо, но с достоинством произнесла она.
Джанет подала чай, причем умудрилась сделать это весьма неучтиво.
— Давай, милая, исполняй обязанности хозяйки, — кивнула мне мама.
Глаза теток опять обратились в мою сторону, и мне нестерпимо захотелось доказать им, что, хотя они и находятся в доме актрисы, к тому же оказавшейся в эпицентре грандиозного скандала, нам не чужды хорошие манеры. Я тоже играла роль, и это помогло мне справиться с весьма неуютной ситуацией.
— Сливок? Сахару? — по очереди поинтересовалась я сначала у тети Марты, потом у тети Мабель и наконец у мамы.
Когда я подавала чашку маме, она незаметно для теток скорчила мне смешную гримаску.
— А ты почти не изменилась, Айрини, — обратилась к ней тетя Марта.
— Благодарю вас, мисс Ашингтон, вы тоже.
— Эта история нас чрезвычайно огорчила, — подала голос тетя Мабель. — Мы держали газеты подальше от слуг… К счастью, имя Ашингтонов почти не упоминалось.
— Одно из преимуществ актерской карьеры, — легкомысленно заметила мама.
— Что нас больше всего интересует, так это твое нынешнее положение, — поспешила перебить ее тетя Марта.
— Положение?
— Насколько я поняла, тебе больше не удастся… э-э… продолжать свою карьеру.
— С чего это вы взяли?
— Думаю, публика в ужасе от твоей связи с этим э-э… политиком…
— Публика обожает приходить в ужас, мисс Ашингтон.
— Я уверена, что это относится к очень немногим. Но ты жена нашего брата. — Это прозвучало так, как будто она говорила о каком-то непоправимом несчастье. — А Сэйра — наша племянница. Мы приехали, чтобы предложить ей вернуться домой. Мы позаботимся о том, чтобы она получила достойное дочери нашего брата образование и воспитание.
