– Сперва я хотела показать тебе Улей, – произнесла Хельга, – но мы вроде как немного отвлеклись. – Она направилась к двери. – Для вас поставят койки, здесь и поспите, а утром все отправимся в виртнет, и я расскажу о наших планах. Увидите, чем мы располагаем.
Выходя из кабинета, она старательно избегала взгляда Уолтера.
4
Заложив руки за голову, Майкл лежал и смотрел в потолок. Постепенно начало казаться, что тени движутся, закручиваются, словно пытаются что-то скрыть. Майкл будто перенесся в виртнет.
– Ну что, народ, – сказал Брайсон с соседней койки. – Денек сегодня выдался очень странный.
Сара устроилась в другом конце кабинета, между родителями. Джерард к тому времени уже посапывал; Нэнси каждые пять минут убеждала ребят лечь спать, пока не заснула сама. Наконец скрипнула койка, послышались тихие шаги, мелькнула тень – и рядом на пол присела Сара. Она похлопала Майкла по руке.
– Странный – еще мягко сказано, – заметила она.
– Наше игровое прошлое ни в какое сравнение не идет, – добавил Брайсон.
Майкл приподнялся на локте. Близость Сары, исходящее от нее тепло помогли немного успокоиться.
– Вы двое, поди, меня ненавидите, – сказал он. – Жили себе беззаботно и весело, пока я не втянул вас в этот аттракцион ужасов.
– Опять ты за свое, – простонала Сара. – Что хорошего в том, чтобы жить в неведении, пока мир разваливается на части и его захватывают утилиты? А так мы можем хоть что-нибудь предпринять.
– В том-то и загвоздка, – произнес из темноты Брайсон. – Что именно мы можем предпринять? Ну, проберемся в Освященную Долину, ну, разрушим программу Доктрины смертности… Что помешает Каину или кому-то другому восстановить ее? Еще этот Улей, растет с каждой секундой. Сотрем мы его – и неизвестно, сколько людей погибнет. Смерть по-настоящему – это не хухры-мухры.
Сара потерла виски:
– Парни, может, ненадолго сменим тему? Поговорим о чем-нибудь веселом? Только не о Каине, утилитах, сне и массовом убийстве. Пожалуйста.
Майкл положил руку ей на плечо. Еще ни разу он не слышал от Сары столь славного предложения.
– Что такого можно обсудить? – спросил Брайсон. – Поделимся любимыми воспоминаниями из детства?
– Отличная мысль, – внезапно повеселела Сара. – Детство и обсудим. Брайсон, ты первый.
– Что? Ты серьезно?
– Как никогда.
Брайсон сел и упер локти в колени, но даже так он почти полностью оставался в тени.
– Ладно, сами напросились. Приготовьтесь, я разрушу ваши иллюзии: я не был вундеркиндом, будущим гением и умнейшим челом на Земле.
– А ты рискни, – пробормотал Майкл.
– Хорошо, – Брайсон потер ладони, – мне тогда было лет пять, хотя это не отменяет моей глупости. Серьезно, натворить такое способен только совсем безмозглый ребенок. Может, мне потом вшили имплантат, проапгрейдили, или я вообще утилита!
– Не смешно, – осадила его Сара. – И давай уже делись потрясающим опытом абсолютного кретинизма.
Зато Майкл нисколько не расстроился. Он давно смирился с тем, что он – утилита, и чем проще к этому относились друзья, тем легче чувствовал себя сам Майкл. Большая перемена к лучшему.
– Итак, Рождество, – продолжил Брайсон, – на улице снег идет, кругом огни, в гостиной – живая ель. Эх, какая ароматная она была! Отец срубил елку у меня на глазах – и, по-моему, даже на чужой земле, но это совершенно другая история. Короче, я был самым младшим из четверых детей: три брата и сестра, все они ушли в школу, а мама отправилась наверх вздремнуть. Сижу я, значит, один-одинешенек в гостиной, смотрю на гору подарков, а яркие обертки так и шепчут: открой нас, загляни внутрь, узнай, что кому мама с папой приготовили.
– Ты подглядел, кому что подарили? – спросила Сара. – И все? Тоже мне история, так все дети поступают.
– Я – нет, – возразил Майкл. – Я ведь еврей.
– Что-о? – рассмеялась Сара. – Правда? С чего ты взял?
– Мои родители елку не ставили.
– Прошу прощения, – подал голос Брайсон. – Можно мне закончить рассказ?
Сара рассмеялась, и у Майкла на душе полегчало еще больше. Как же он скучал по смеху Сары, по его серебристому звону.
Брайсон продолжил захватывающую историю:
– Короче, в тот тоскливый холодный, ветреный день в голову Дебилу Брайсону пришла гениальная мысль: если вскрыть подарки, а потом – никогда не догадаетесь! – спрятать обертки, мама не узнает, кто нашкодил. Сорвал я, значит, упаковку со всех коробочек – не только со своих, – и минут на двадцать ощутил себя счастливейшим ребенком. Затем сунул обертки за сушилку и, как истинный гений, вернул подарки под елку. Сел на диван и уткнулся в книжку. Наконец мама проснулась и спустилась на первый этаж. Я был уверен, что она ничего не заметит.
Брайсон выдержал театральную паузу, давая всем прочувствовать момент.
– Ого, – прошептала Сара. – Вот это попадос.
– И что дальше было?
– Мама враз все просекла, я аж офигел. Кинулась доставать обертки из-за сушилки, пока они не загорелись, а после снова завернула подарки – пока братья и сестра не пришли. Закончилось все хорошо.
– А тебе что было? – спросила Сара. – Мама, наверное, хотела одновременно смеяться и убить родное чадо?
Майкл беспечно хихикал: наконец, они просто сидят и болтают, как встарь.
– По-моему, мама все поняла, – объяснил Брайсон. – Увидела, что я и сам догадался, какую вселенскую глупость совершил. Смущение и груз вины на всю оставшуюся жизнь стали мне достойным наказанием, но мама, наверное, и правда хотела убить меня в припадке бешенства. Она всем эту байку рассказывает.
– Ну, – произнес Майкл, – должен признать, что это одна из самых интересных историй, какие я слышал. Я даже чувствую себя намного умнее и лучше, чем раньше.
– Само собой, – ответил Брайсон. – Кто следующий?
– Давайте я, – вызвалась Сара. – Сейчас расскажу, как я сделала пи-пи на мою тетушку.
5
Десять минут спустя Майкл хохотал как заведенный. Джерард не проснулся: от его храпа по-прежнему сотрясались стены. Зато Нэнси успела несколько раз шикнуть на ребят и напомнить Саре, мол, время ложиться в кровать. Сара отвечала, что скоро придет.
– Не может быть, не верю, – сказал Брайсон.
– Все так и было! – упрямо стояла на своем Сара. – Она спала на бабушкином диване, а я пошла во сне… по делам. Спроси у моих родителей.
– Но… законы физики… – не сдавался Брайсон. – Как ты равновесие-то удержала?
У Майкла от смеха болели щеки и грудь. Давненько он так не веселился – с тех пор как в его жизнь ворвался Каин.
