Прокравшись на первый этаж, Мойра услышала, как часы в столовой пробили семь.
— Ах, доброе утро, сударыня. Завтрак на столе.
Миссис Макрей исчезла в темном коридоре. Юэн уже сидел за столом и пил чай.
Мойра в ужасе уставилась на две тонюсенькие холодные гренки, лежавшие перед ней. Взяв в руки одну из них, девушка скривилась.
— Понимаю. У тебя не осталось ничего съестного?
— Я забыла корзинку в коляске. Должно быть, ее уже погрузили на корабль.
Юэн тяжело вздохнул. Овсяные лепешки и сыр пришлись бы сейчас очень кстати, пусть даже после переезда их осталось немного.
— Я чуть зуб не сломал о гренку, — прошептал он, пока Мойра пила холодный чай.
Девушка была занята раздумьями о том, какая жизнь их ждет, если они потеряют поместье: черствые гренки на завтрак, холод, сжигание свечей до самого фитиля и одеяла, знававшие лучшие дни.
От этих мыслей девушке захотелось плакать; у нее еле хватило сил, чтобы не разрыдаться. Одежда казалась грязной, волосы спутались. В комнате было слишком темно, чтобы привести себя в порядок, и ее вчера еще аккуратно зачесанный шиньон грозил вот-вот распуститься.
Юэн встал и потянулся.
— Не волнуйся, сестричка. Мы скоро будем в пути.
Едва он успел договорить, как в парадную дверь с грохотом забарабанили. Миссис Макрей появилась в прихожей и отперла замок. Громко шаркая, она зашла в комнату и вручила Юэну записку.
— Это для вас.
— Ага, наверное, от Келпи.
Юэн спешно прочел записку и кивнул.
— Да, так и есть. Мы отплываем сегодня в десять утра. Нужно быстро собраться и выехать в порт.
Они с радостью покинули мрачное заведение миссис Макрей. Юэн дал хозяйке несколько шиллингов, за что получил сердитый взгляд исподлобья.
Неподалеку от пристани они наняли отдельный экипаж и продолжили путешествие с относительным комфортом.
Скупое зимнее солнце показалось на небе. Мойра почувствовала, что дрожит, но тем не менее с удовольствием отметила, что ветра почти нет, а значит, их плавание должно быть спокойным.
Вокруг туда-сюда сновали носильщики; вдали виднелись становящиеся на якорь гигантские китобойные суда. На их фоне все остальные корабли в порту казались карликами.
— Вон там, смотри, — закричал Юэн, — это «Победоносный»!
Мойра посмотрела, куда показывал брат. Его палец был направлен на низкий и широкий, обитый железом корабль. Девушка решила, что он выглядит уродливым по сравнению с некоторыми старыми клиперами, грациозно покачивающимися у своих причалов.
Юэн помог Мойре подняться по узкому трапу. Под ногами послышался рев двигателей.
— Мы ведь отплываем не так скоро? — испуганно спросила девушка.
— Нет. Келпи, наверное, проверяет двигатели. Нас ждет долгое путешествие, и ни к чему, чтобы они заглохли на полпути к Тильбюри.
Идя по палубе, Мойра чувствовала ее неустойчивость. Свежий морской ветер растрепал волосы, и теперь, свободные от шпилек, они рассыпались по плечам.
— Надеюсь, в моей каюте есть зеркало! — воскликнула девушка, спешно поправляя волосы. Нельзя, чтобы она знакомилась с другом Юэна, будучи такой растрепанной.
— Пойдем поищем Келпи. Ручаюсь, он копается где-нибудь внизу. Он из тех, кто не боится работы.
Юэн повел сестру через какие-то двери, потом вниз по крутой лестнице. Затем начался лабиринт коридоров, выглядевших совершенно одинаково.
Наконец, когда они спустились еще глубже в недра корабля, Юэн велел Мойре подождать снаружи, а сам вошел в машинное отделение.
— Это не место для леди, — объяснил он, — слишком грязно и шумно. И я не хочу, чтобы на тебя глазели кочегары.
Десять минут спустя разгоряченный и вспотевший Юэн вынырнул из дверей машинного отделения.
— Мой друг присоединится к нам в салоне наверху. Он говорит, что нас ждет легкий завтрак. Пойдем, сестричка, я умираю от голода и жажды.
Они поднялись на палубу и вошли в салон: это была со вкусом обставленная комната, в которой царила атмосфера домашнего уюта. Мойра с восхищением разглядывала элегантную мебель. Буфетный столик ломился от обилия белого, нарезанного толстыми ломтями хлеба, масла, джемов и мармелада.
— Белый хлеб! — воскликнул Юэн, бросаясь к столу и хватая ломоть. Не тратя времени на то, чтобы намазать хлеб маслом, он впился зубами в его мякоть с выражением полнейшего блаженства на лице.
— М-м-м! Мойра, ты должна это попробовать! Он совсем свежий, еще теплый.
Мойра взяла хлеб и намазала его маслом. Она не могла решить, каким джемом дополнить бутерброд, и потому выбрала мармелад. Когда густое сладкое желе коснулось языка, девушка подумала, что ничего не может быть вкуснее.
— О, я вижу, вы пользуетесь моим гостеприимством. Прошу, продолжайте.
— Келпи!
Мойра обернулась с полным ртом хлеба и мармелада. Перед ней стога и широко улыбался не кто иной, как Стюарт Уэстон!
Это было такой неожиданностью, что девушка чуть не поперхнулась. Мойру смутило, что мистер Уэстон застал ее с набитым ртом.
— Мойра, вы, кажется, уже встречались? — лукаво спросил Юэн.
— Но ты говорил, что твоего друга зовут Келпи!
— Да, это его прозвище.
— Мне следует объяснить, — вмешался Стюарт. — В детстве я был сущим бесенком, поэтому меня все называли «Келпи»[15]. Так и прилипло прозвище.
— Я бы предпочла называть вас Стюарт… — церемонно произнесла Мойра. У нее не было желания играть в детские игры.
— Как угодно, — с улыбкой согласился мистер Уэстон.
«Не могу поверить, что это он, — думала Мойра, пока Стюарт и Юэн о чем-то оживленно беседовали. — Какая удача! Теперь у меня предостаточно времени, чтобы выяснить, какими средствами он располагает и сможет ли составить партию, которая всех сделает счастливыми».
Когда Стюарт показывал Мойре ее каюту, у девушки голова шла кругом от мыслей.
Мистер Уэстон был спокойным и почтительным. Мойра заметила, что он немного укоротил волосы, но не могла с уверенностью сказать, что ей это по душе. Лихой рыцарский стиль нравился ей куда больше.
— Прошу, сударыня.
— Пожалуйста, зовите меня Мойра.
— Хорошо, Мойра, вот ваша каюта. Надеюсь, вам здесь будет удобно, но если понадобится что-то еще, уверен, я смогу помочь.
Стюарт слегка поклонился и улыбнулся, сверкнув нежно-голубыми глазами. Их взгляд был таким пронзительным, что Мойре показалось, будто он может читать ее самые сокровенные мысли.
