— Стоп!.. Меня не обгонять. И вообще… лучше иди сзади.
— Даже если ты мусульманин… — начала она сердито.
Он оборвал:
— Когда будут неизвестные мне мины, пошлю вперед. Апока стой! Замри.
Остановившимися глазами она смотрела, как он упал на мокрыйбетон, прополз по-пластунски метра два, поднялся и знаком велел ей сделать тоже самое.
Она удивилась:
— Это ритуал?
— Да, — ответил он жестко. — Поклонениелазерному лучу, что перережет тебя пополам, если пройдешь в полный рост.
Она отшатнулась:
— Разве есть лазеры такой мощности?
— Ну тогда пулеметная очередь, — буркнулон. — Для тебя важна разница?
Юлия послушно легла, чувствуя мертвящую сырость этогоподземного мира. Проползла эти два метра… даже три, представляя, как этовыглядит отвратительно, когда гордая феминистка ползет, как черепаха, виляяподнятым задом под оценивающим взглядом этого… этого самца.
Поднялась, заранее ощетинилась, готовясь срезать за этотоценивающий, но Олег уже отвернулся, за что обиделась еще сильнее. Он двигалсявсе быстрее, почти бежал, она крикнула вдогонку:
— Что за нами гонится?
— Время, — ответил он, не поворачиваясь.
— Такими шлюзами, — прокричала она, — можноотгородиться даже от времени… и пространства — тоже…
Она устала, запыхалась, проклинала себя, Олега, всю этусумасшедшую жизнь, а он, как назло, удалился настолько, что исчез вовсе. Онаприпустила со всех ног, запарилась, по спине побежала тонкая гадкая струйка.
Олег… исчез. В страхе она приготовилась сесть и заплакать.Никогда еще не чувствовала себя такой слабой и беспомощной. Едва ли не впервыепризналась себе, что этот жестокий мир — мужской мир…
…как вдруг послышался равномерный металлический стук. Изглубины туннеля вынырнула тележка. Стучали не колеса, а вся тележка трещала,звенела и готовилась рассыпаться под весом Олега. Он сидел по-турецки, темныепровалы на месте глаз были устремлены в ее сторону.
Она торопливо поднялась, тележка, с виду тяжелая, прижаласьк стене. Олег с силой потащил на себя длинный рычаг. Тележка заскрежетала,из-под колес красиво выплеснулись длинные искры, как из-под шлифовальногокамня.
— Садись, — пригласил он. — Дальше будетпроще.
— Ты был дрезинщиком? — осведомилась онаядовито. — С чего бы такое умение…
Тележка ходила под ней ходуном, скрипела. Он выждал, покаона унаседилась, проследил, как ухватилась за металлические прутья, затем егопальцы отпустили рычаг. Под днищем загудело. Дрезина пошла в обратную сторону снарастающей скоростью. Холодный плотный воздух превратился в мокрый и упругийвстречный ветер. Лампы замелькали чаще, потом слились в блеклую линию.
Юлия невольно пригнулась: за спиной Олега ураган не выдираетволосы прядями, хотя стремится вывернуть веки и безобразно раздуть щеки. Колесапочти не постукивают, зато допотопный механизм скрипит и расшатывается всесильнее. Она старалась не представлять, что с нею будет, если… не если, а когдаее выбросит на полном ходу… а выбросит наверняка… уже скоро… прямо на бетонныйпол… а если на повороте, то на стену, полную острых камней…
Ровная полоса света начала мерцать, разбилась на быстромелькающие точки. Юлия успевала заметить толстые кабели в стенах, массивныеагрегаты. Наконец пулеметная очередь из-под колес разбилась на мерноепостукивание, тележка выкатила на огромную станцию, так померещилось вначале.
Да, так выглядят, наверное, станции метро в последнюю неделюперед сдачей мэру города. Масса техники, правда, все машины молчат, свет почтивезде выключен, из-за чего Юлии даже показалось, что она попала в подземный ангардля самолетов, настолько тот был огромен и пугающ: стены уходят в темноту, аедва выступающая из тьмы благодаря тусклой лампочке над входом противоположнаястена заканчивается не тупиком, как она втайне страшилась, а сразу тремядверьми.
На тележке ехали, замедляя ход, до самого конца станции.Олег вытащил ее за руку. Лицо его было смертельно бледное под разводами грязи инеизвестно откуда взявшейся копоти.
— Понравилось кататься?
— Еще бы, — фыркнула она. — Теперь я понимаю,что имеют в виду, когда говорят о шикарных тачках!
— Я рад, что понравилось, — ответил онсерьезно. — Тем более, что сейчас предстоит менее приятная процедура.
Все три двери оказались массивнее дверей сейфов, с кодовымизамками, но все же двери, а не глухая стена. А где двери, там может быть ивыход из этого страшного места!
Пока она со страхом представляла, как выглядит она, еслиОлег такое страшилище, его быстрые пальцы пробежали по клавишам в такомстремительном темпе, что она ни за какие деньги не смогла бы запомнить код, какбы ни старалась. Тем более, что код не привычно шестизначный, а не меньше чемдвадцати, к тому же явно менял регистры и начертание шрифтов.
Дверь медленно начала открываться. Она открывалась иоткрывалась, а Юлия видела только, как появляется и никак не появится полностьюнемыслимо толстый торец. Дверь оказалась не банковско-сейфовой, а, по меньшеймере, противоатомнобомбной.
Блеснул свет. По ту сторону порога оказалось залитое светомпомещение. Олег подтолкнул Юлию в спину, она шагнула вперед как завороженная.Дверь закрылась с мягким чмокающим звуком. Ей даже показалось, что из помещениятут же начали выкачивать воздух.
Она ошеломленно оглядывалась. Это был зал, где под потолкомпразднично сверкала многорожковая люстра, пол устлан мягкими коврами, а мебельтоже по-дворянски добротная, богатая, роскошная.
Посреди зала массивный широкий стол. Юлия тут же представилана нем расстеленную карту, над которой склонился вождь всех народов. Взглядзацепился за массивный предмет на столе, ноги сделали пару шагов, сознаниесделало тысячи примерок, пока в памяти не всплыло: чернильница! Мраморная илималахитовая, она не знает, что такое малахит, но где-то читала, что у вельможна письменном столе находилась именно малахитовая чернильница. Даже у Пушкина,наверное, малахитовая.
— Это что? — спросила она потрясенно. — Когдаэто Зимний дворец перенесли под землю?
— Зимний в Питере, — буркнул он. — А это…Москва.
— Ну, Кремлевский!
— Куда зачуханyому Кремлевскому…
Он ходил вдоль стены, открывал и закрывал стенные шкафчики.Иногда Юлия видела, как отворял тяжелые сейфовые дверцы, но ничего не брал,бурчал что-то под нос и переходил дальше.
Наконец вытащил пачку шоколадных плиток. Она поймала на летучуть ли не пастью, жадно сорвала обертку. Тонкие ломтики захрустели на зубах. Визмученное тело с каждым проглоченным ломтиком ринулась молодая сила. Последнийраз ела едва ли не в обед, домой неслась, мечтая восполнить сожженные вшейпинге калории, но теперь и курица в микроволновке, и кофе…
