Книга Ее любили все - Валерия Вербинина

– Я уверена, с ним будет все хорошо, – в который раз повторила Илона Альбертовна.

Секретарь и зять писателя вернулись через минуту, но профессор по-прежнему находился наверху, в спальне Адрианова. Гости беспомощно переглядывались, ожидание действовало всем на нервы.

– Я пойду туда, – наконец сказала Виктория.

– Я с тобой, – сразу же откликнулся Кирилл.

Однако они не успели даже выйти из столовой, потому что вернулся профессор. Вид у него был на редкость мрачный.

– Ну, как он? – нетерпеливо закричала Илона Альбертовна. – Антон! Он пришел в себя?

Свечников немного помедлил.

– Мне очень жаль, – пробормотал он наконец, пряча глаза. – Илона Альбертовна… Лиза… Валентин Степанович умер.

Надя Каверина тихо ахнула и опустилась на ближайший стул. В глазах у нее стоял ужас. Даже плейбой Макс, казалось, находился в затруднении. Подумать только: пять минут назад сидел человек с ними за столом, и теперь он мертв…

– Антон Савельевич, – серьезно спросил Филипп, – что случилось?

– Сердце, по-видимому, – лаконично ответил профессор. Услышав его ответ, Лиза бурно зарыдала.

– Я так и знала… так и знала… – бессвязно повторяла Илона Альбертовна, разжимая и сжимая руки и шелестя бусами. – Этот вечер… ох, этот вечер! Не стоило его устраивать!

И тут, ко всеобщему изумлению, тихая, скромная, незаметная Лиза набросилась на критика.

– Это вы! – крикнула она ему в лицо. – Это из-за вас он умер!

– Дорогая, – пробормотал Подгорный, – вы в своем уме? Я-то тут при чем?

– При том! – злым, звенящим от ненависти голосом крикнула Лиза. – Он написал роман… о себе и Евгении… о ее гибели… где описана вся их ситуация… – Она обернулась к Виктории. – Вы должны понимать, вы ведь тоже писатель! Он не мог носить в себе эту муку, он сошел бы с ума… И он написал книгу! А вы написали на нее свой мерзкий отзыв! Высмеяли его, его страдания… вот типа старик, который убивается по молодой… сырая, слабая книга… это за все то, что он для вас сделал! Я помню, когда он читал вашу статью, какое у него было лицо… как тогда, перед инфарктом… Ненавижу вас! – крикнула Лиза, топая ногой. – Чтоб вы сдохли вместе с вашей критикой!

– Лиза, Лиза, – предостерегающе сказал Филипп. – Не надо, Лиза, не стоит. Твоего папу это все равно не вернет.

– А если это и было тем, что его добило? – крикнула его жена. – Ты что, не понимаешь, в самом деле? Разве ему много было нужно?

– Лиза права, – вмешалась Илона Альбертовна. – Но теперь мы не вправе об этом судить. Наверное, ему лучше там, где он сейчас. В конце концов, там он увидится с Евгенией…

И после этой фразы в комнате установилась полная, абсолютная, ошеломляющая тишина.

– Дама, простите, вы соображаете, что вы вообще плетете? – не выдержал Кирилл. Илона Альбертовна, с опозданием сообразив, что на этот раз перегнула палку, невинно захлопала накладными ресницами.

– А что я такого сказала? Молодой человек! Я бы попросила вас…

– Илона! – тихо, но очень выразительно проговорил профессор. С большим неудовольствием вдова Адрианова умолкла.

Виктория, кусая губы, смотрела перед собой. Она вспоминала…

Университет, аудитория, день, Адрианов с портфелем… И она.

– Я хочу стать писателем, – повторила Виктория, волнуясь.

– И вы спрашиваете у меня разрешения? – удивленно протянул Валентин Степанович. – Деточка! Так дело не пойдет. Или это сидит в вас, понимаете, как заноза, и вы будете сочинять, несмотря ни на что… никого не спрашивая, не думая ни о чьем мнении… или, извините старика, это блажь, которая скоро пройдет. Мода, не знаю что… – Он вздохнул. – Много вы уже насочиняли?

– Да, но… все не то.

Адрианов смерил ее ласковым, но немного насмешливым взглядом.

– И, конечно, принесли мне рукопись, чтобы я вас разуверил, – хмыкнул он. – Длинную, длинную рукопись… страниц триста, шариковой ручкой. Так?

– Нет. Просто… просто я не знаю, с чего мне начать.

Она всхлипнула и опустилась на скамью.

– Ну, это уже ни на что не похоже, – вздохнул Валентин Степанович, сильно смутившись. – Слезы… что ж это такое! – Он немного подумал. – Знаете что, выберите-ка из того, что вы насочиняли, рассказ, да приходите ко мне. Обсудим, поговорим и посмотрим, что да как. Только рассказ берите не очень длинный, а то разбирать его будет тяжеловато, – на всякий случай добавил он.

– Хорошо, – сказала Виктория, поднимаясь с места. – Я приду.

…А теперь все кончено. И Валентин Степанович, которого она знала и которому, если называть вещи своими именами, стольким обязана, теперь только воспоминание и остывающее тело в комнате там, наверху. Виктория поймала сочувствующий взгляд Кирилла и отвернулась. По натуре она принадлежала к людям, которые, если им плохо, предпочитают оставаться одни.

И в это мгновение всех удивила девушка Макса.

– А я вот что подумала… Валентин Степанович… он умер сам или ему помогли?

От неожиданности шофер, то есть Толя Владимиров, дернул локтем и опрокинул какую-то вазу, которая с грохотом повалилась на пол.

– Извините, – пробормотал он, покраснев. Но никто даже не обратил на него внимания.

– Так, – уронил Подгорный в пространство. – Еще одна поклонница убогих дефективчиков!

– Вы что имеете в виду, простите? – побагровел Филипп. – Что моего тестя кто-то убил? Что за чушь!

– Вот-вот, – кивнул критик. – Вот как раз после этой фразы в романе обычно и выясняется, что кто-то кого-то таки прихлопнул.

Зять Адрианова хотел что-то сказать, но его опередил Кирилл. Судя по всему, спутник Виктории считал, что его разборки с критиком вовсе не закончены.

– Не обижайтесь, – бросил он Подгорному, – но, по-моему, вы идиот.

– А я и не обижаюсь, – парировал критик. – От идиота слышу!

И он с удовольствием налил себе большой бокал вина, не обращая больше на Кирилла никакого внимания.

– Вы можете смеяться надо мной сколько угодно, – храбро заявила Ира, – но я точно знаю: среди нас находится убийца. И кое-кто об этом знает!

Она многозначительно поглядела на симпатичного секретаря Олега Петровича, который играл в какую-то особую, одному ему понятную игру.

– Так, – вмешалась Надя Каверина. – Девушка, объяснитесь, пожалуйста.

– А тут нечего объяснять. – Ира повернулась к своему спутнику. – Макс, я хотела тебя предупредить… насчет твоего шофера… Я слышала, как вон тот, который выдает себя за секретаря, назвал его убийцей. А он даже не отрицал. И вообще…

Вообще плейбой Макс всех сильно удивил, разразившись потоком энергичной брани в адрес своей девушки. «Безмозглая тупица» было среди всего, что он сказал, самым нежным и ласковым выражением.