— Не хочешь выпить?
Тедди сначала показалось, что он ослышался, но, увидев подошедшего к бару и достающего оттуда бутылку виски Джеймса, понял, что со слухом у него все в порядке, а вот с головой не очень, если он даже не подозревал, что Джеймс способен так страдать.
Джеймс налил виски в два стакана, подал один из них Тедди и залпом осушил свой.
— Удивлен? Сам виноват! — В голосе Джеймса слышалась причудливая смесь грусти и враждебности. — Вы, крючкотворы, всегда найдете самое больное место, по которому можно ударить. Но ты ошибся! Никто ничего не знает и не узнает никогда, потому что это был сон, Тедди, волшебный, но все-таки сон. И не был я ни с кем помолвлен. Все это ерунда.
Тедди не нашел ничего лучшего, как круто сменить тему разговора:
— Я хочу услышать твою версию случившегося.
— В Ботсване?
— Нет, здесь, в Париже. А насчет Ботсваны прости меня. Я не хотел бередить старые раны.
— Не ври, Тедди, хотел. Но я тебя прощаю. Мы квиты. Я тоже всегда хотел уязвить тебя. А то, что произошло здесь, — это твоя работа, дружище. Извини, мне некогда излагать тебе сейчас свои версии. Меня ждет заседание.
Выйдя от Джеймса, Тедди решил немного отвлечься от одолевающих его мыслей и зашел в бар. Дело, которым он занимается, теперь не нравилось ему еще больше. Обычно у него не было личных мотивов, когда речь шла о работе. А здесь к личной заинтересованности в спокойствии Сары и мистера Гренвилла и нежеланию работать на Джимми добавилось странное чувство, которое вызвала у него Элизабет Ленкстон. Было от чего закружиться голове. Странная девушка, чуть ли не монашка, встреченная им в самолете, оказалась адвокатом. Затем ее облик снова меняется. Суровая адвокатесса превращается в преданную сестру, искренне верящую в невиновность последней и горящую желанием восстановить справедливость. По-человечески Уорнфолду это было понятно. Ведь и его сердце горит негодованием от малейшей тени, брошенной на Сару. Если такое написали бы про нее? Да Тедди задушил бы негодяя собственными руками.
Тедди криво усмехнулся. Хорош законник — собрался устраивать самосуд! Не стоило ему пить на голодный желудок! Надо пойти в ресторан и сытно поесть. Сытый человек более спокоен и благоразумен.
Недалеко от улицы Сен-Лазар, где находился отель, в котором жил Джимми, на авеню Клебер располагался один из ресторанов Ги Савуа «Ла Бутте Шало». Это шикарное место должно поднять мне настроение, решил Уорнфолд.
В ресторане народу было немного. Время ланча уже прошло, а до обеда, или — как его называют французы — ужина, еще было далеко. Поэтому Уорнфолд удобно расположился в глубине зала.
— Что желает месье? — спросил подошедший официант. Голос его звучал очень вежливо, но в нем присутствовали нотки неодобрения. Видимо, официант был поборником заведенного порядка и не жаловал посетителей, едящих и пьющих не в строго отведенное для этого время.
— Отбивную из индейки под лимонно-шафрановым соусом, салат из миног и бокал шерри.
Лицо официанта осталось бесстрастным, но в глазах полыхнуло осуждение — заказ был слишком безвкусным, чтобы душа строгого блюстителя гастрономических правил не затрепетала от возмущения.
Тедди усмехнулся. Настроение у него немного улучшилось. Он иногда любил шокировать людей, а сегодняшнее общение с Джеймсом требовало выхода в каком-нибудь нелепом поступке. Заказ был вскоре исполнен, и Тедди принялся за еду.
Допив шерри, он позвонил в полицейский участок комиссару Жервье. Возможно, тот сообщит адвокату что-нибудь новенькое, но комиссара на месте не оказалось. Он отправился в больницу допрашивать пришедшую в себя мадам Эркюлье. Уорнфолд обрадовался за Элизабет: наконец-то ее сестра пришла в себя.
Заплатив по счету, он решил тоже съездить в больницу побеседовать с мадам Эркюлье. Ему так же, как и комиссару, хотелось услышать эту историю из первых уст. Чем ей так насолили лорд Мортимер и Сара, что она, не задумываясь, совершила попытку убийства двух человек? Возможно, к профессиональному долгу у Уорнфолда примешивалось и нечто другое — желание увидеть золотоволосую адвокатессу. Но эти чувства не противоречили друг другу, и он отправился в больницу.
Париж Уорнфолд знал неважно, поэтому немного не рассчитал и подъехал к больнице с противоположной стороны. Боясь снова попасть на улицу с односторонним движением, он решил не рисковать, припарковал машину и отправился пешком к центральному входу в больницу. Не успел он миновать ворота, как на него с разбегу налетел полицейский.
— Осторожней, дружище, — крикнул Уорнфолд, удерживая полицейского и не давая ему возможности увлечь себя в весьма нежелательное для обоих совместное падение на землю. — Что у вас тут произошло? Больные решили устроить забастовку и покинули больницу?
И тут совершилось самое невероятное событие в его адвокатской практике. Полицейский осел, закрыл лицо руками и по-бабьи завыл во весь голос.
— Убежала, убежала-а, она убежала-а-а, — выводил он на одной ноте, убеждая Уорнфолда в том, что в его родословной по женской линии были одни профессиональные плакальщицы, а мужчины служили могильщиками. Мотивчик, который выводил полицейский, на любых похоронах стал бы выдающимся шлягером.
— Успокойся, старина! Мир в бездну не рухнул. Посмотри, по-прежнему светит солнце, а все люди вокруг целы и невредимы. Не посыпай голову пеплом. Лучше расскажи спокойно.
— Она убежала-а, убежала-а, меня выгонят со службы за бездарность. Умирающая убежала-а, — продолжал выть полицейский, не слушая увещеваний Уорнфолда.
— Умирающая убежала? От кого? От смерти? Так радоваться надо такому исходу дела, а не голосить.
— Может, от смерти, но и от меня тоже, — провыл полицейский, но голос его звучал уже на тон ниже.
— Не страшно, умирающие быстро не бегают. Куда она направилась, твоя беглянка?
— Не знаю, — протянул полицейский. — Она рванулась от меня и стремглав побежала, я за ней, а она… испарилась. Клянусь Богом, только вот летела стрелой впереди меня и вдруг все — исчезла!
Уорнфолду рассказ полицейского показался более чем странным. Не могла же больная прямиком отправиться на небо.
— Дыхни, — приказал Уорнфолд полицейскому.
— Да не пил я, месье. Эта уголовница уже при смерти лежала, а сегодня рванула так, что любой спринтер позавидовал бы. Мне в полиции говорили, что заключенные хитры. Я держал ухо востро, но эта бестия оказалась слишком изворотливой. Прикинулась, что хочет перед смертью свежим воздухом подышать, и ушла в никуда. Что теперь буде-ет? Что буде-ет? — снова заголосил полицейский.
Уорнфолд быстро сложил из кусочков мозаики, вырванных из уст полицейского, целую картину. Нужно действовать быстро. Каким бы дураком ни был этот полицейский, он скоро оправится от шока и тогда кому-то очень не повезет.
7
Джеймс Мортимер был недоволен прошедшим днем. Состоявшаяся утром встреча с Уорнфолдом выбила его из привычной колеи. Что хотел от него Тедди? Его изложения событий? Каких? Он сам ничего не понял. Кто-то огрел его дубинкой, но за что? Неужели он должен тратить время, чтобы заниматься этим вопросом? Это хлеб юристов, он не собирается его у них отбирать, даже у Тедди. У него и так забот хватает. Положение дел во французском отделении его компании не из лучших, а он еще вынужден был три дня проваляться в больнице из-за неизвестно чем вызванного нападения.
