Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
У меня не было никаких воспоминаний о войне 1812 года, но я слышал, как мой приемный отец горячо обсуждал ее влияние на бизнес.
Папа от души рассмеялся.
– Если эти снова придут к нам с войной, сражение выйдет недолгим!
Я кивнул, сделав вид, что все понял, но заметил, как мама недовольно нахмурилась.
– Перестань же, Джон, – сказала она, схватив меня за руку. – Это Королевский военный госпиталь, а эти несчастные были тяжело ранены в войну. Они многим пожертвовали для своей страны, и пришли сюда получить пенсию за свою службу.
Этого я не понял.
– Но ведь за жертвы не платят. Жертвы приносят добровольно.
Мама нахмурилась еще больше, а папа взревел от смеха, что повергло меня в замешательство, так как я надеялся поразить их обоих своей не по годам обширной эрудицией.
– Мальчик вырастет отличным бизнесменом, это точно! Образование, несомненно, пойдет ему на пользу!
Он хлопнул себя по бедрам и снова рассмеялся.
Мне было приятно, что отец мной гордится, и я таращился на оборванцев, совершенно не представляя себе, сколь плачевно их положение в жизни. Позже, поселившись в школе Дюбур, я привык к виду попрошаек – мужчин и женщин – на улицах Челси и даже начал узнавать некоторых, сидевших изо дня в день на одном и том же месте со своими историями, написанными на выставленных перед ними картонках или нацарапанными мелом прямо на мостовой. Особенно отметил я одну женщину, сидевшую каждый день недалеко от школы, с корзинкой бутоньерок из искусственных цветов и протянутой для милостыни рукой. Иногда при ней был младенец, завернутый в платок, а порой на ее коленях сидел ребенок постарше. Запомнилась она мне оттого, что я не мог вообразить, как женщина могла служить в солдатах, а потом превратиться в нищенку, и совершенно не понимал, что же символизируют эти цветы, кроме, может быть, памяти павших на поле боя. Со стыдом вспоминал я теперь, как презирал этих несчастных, вслед за своим предприимчивым папой полагая их негодяями и бездельниками.
В конце концов судьба наказала меня за спесь. Был канун Рождества, я был возбужден и очень рад вернуться домой. Чтобы дать маме передышку, тете Нэнси велели отвести меня в игрушечную лавку «Ноев ковчег» в Хай-Холборн. Мы замечательно провели время и возвращались домой, на Саутгэмптон-роу, уже в потемках. Подходя к дому, я заметил фигуру, скрючившуюся у входа, и рядом с ней корзинку с искусственными цветами – это была та самая нищенка, которая часто сидела недалеко от школы. В руках она держала изящную бутоньерку из искусственных фиалок.
– Эй, милый. Поди сюда, возьми одну для мамы. Скоро Рождество!
Я посмотрел на тетю, но она была занята разговором с каким-то человеком – тот, видимо, спрашивал дорогу. Женщина тепло улыбнулась мне. Она была гораздо старше мамы, по возрасту ближе к папиной матери.
– Приколет она ее на платье или в волосы и будет выглядеть чудесно!
Я решил, что бутоньерка будет хорошим подарком для мамы – она была красивая и выглядела бы на ней очень хорошо.
– Сколько я должен заплатить? – спросил я.
– Как тебя зовут, сынок? – спросила она в ответ.
– Эдди.
Она кивнула.
– Мне говорили, что твоя мама – великая актриса, Эдди.
Комплимент возымел на меня желаемое действие.
– Да. Но она умерла, когда я был совсем маленький.
Она улыбнулась.
– Но ты-то жив, и твоя новая семья, должно быть, очень богата.
Я согласно кивнул и добавил:
– Но мне не дают много карманных денег, и я надеюсь, что бутоньерка не очень дорогая.
Нищенка рассмеялась.
– Конечно нет! Для тебя – совсем недорого.
Она подала мне букетик пурпурных бархатных фиалок, и тут к нам подошла тетя Нэнси.
– Это для мамы, – гордо сказал я. – Подарок на Рождество.
Тетя нахмурилась, но мое восхищение помешало ей заставить меня отдать бутоньерку обратно.
– Сколько? – спросила она нищенку.
– Пенни, – перебила нищенка прежде, чем я вмешался. – Нигде в Лондоне вы не найдете бутоньерок лучше.
Тетя Нэнси вздохнула и выудила монетку из кошелька, а после затащила меня в дом.
Позже на той же неделе тете Нэнси велели отвести меня в Рассел-сквер, и там я заставил ее играть со мной в мяч, пока она совсем не измучилась. Она отошла купить нам жареных каштанов у разносчика, стоявшего с лотком в полусотне ярдов от нас. Я же продолжал игру, подбрасывая мяч как можно выше и тут же пускаясь бегом, чтобы поймать его. Вдруг я заметил, что к тете подошел какой-то малыш и подергал ее за платье. Я нашел это бесцеремонным и был еще сильнее возмущен, увидев, как тетя дала ему пакетик каштанов. Но я не успел выразить свое детское возмущение вслух – земля вдруг исчезла у меня из-под ног, и я обнаружил, что меня быстро тащит через парк какой-то бродяга, лица которого я не мог видеть. Рот мне заткнули грязным носовым платком, не дававшим кричать от злости и страха. Я ничего не видел, кроме мелькавшей земли под ногами моего похитителя, обутыми в разбитые грязные башмаки из коричневой кожи – мужские башмаки на женщине с ногами, как у пахотной лошади. От ее заплатанного платья тоже воняло, словно от лошади – пот, месяцами пропитывавший его, пах, точно испарения от навозной кучи в жаркий день. Таща меня прочь, женщина хрипела от натуги. Первоначальное потрясение начало проходить, и я забился в ее необычно сильных руках.
– Тихо, щенок, – скомандовала она, но я брыкался и извивался, словно пойманная рыба, пока наконец мы оба не шлепнулись на землю.
Я вскочил на ноги, выплюнул изо рта гадкий платок и бросился назад – прямиком в объятия тети Нэнси.
– Держи ее! – завопила она, видя, что нищенка и ребенок бегут к выходу. – Держи!
Но нищенка и ребенок избежали поимки. Я прильнул к Нэнси, обессиленный пережитым. Она была очень бледна, и я чувствовал, как она дрожит.
– Ты не должен говорить родителям об этом, – сказала тетя. – Мама ужасно расстроится.
Однако дома мои страхи рассеялись, и, не удержавшись, я похвастался своей смелостью в противоборстве с похитительницей. Впрочем, мой рассказ возымел совсем не тот эффект, на какой я рассчитывал: мама упала в обморок, а тетя Нэнси тут же разрыдалась.
– Это была та самая нищенка, что сидела у наших дверей всю неделю, – всхлипнула она.
– И около школы еще до Рождества, – добавил я.
Все трое молча уставились на меня.
– Около школы? Ты совершенно уверен? – строго спросил папа.
Я кивнул.
– Она там продавала цветы почти каждый день.
Мама опять начала плакать, и я очень быстро пожалел, что не послушался тетю.
– Ступай в свою комнату, Эдди, – распорядился папа.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
