— Ничего. Все хорошо. Просто ты напомнил мне братьев — они вот так же вытягивали ноги. Иногда я скучаю по ним. — Она улыбнулась и направилась в сторону кухни.
— Надеюсь, ты испытываешь ко мне несколько другие чувства, — негромко сказал Митч.
Или Бо послышалось, что он сказал именно это? Нет, она относилась к нему совсем не по-сестрински.
— Выпьешь что-нибудь? — Она поспешила увести разговор в сторону.
Митч посмотрел на Бо из своего угла:
— Конечно. Что у тебя есть?
«Неудачный ход, Боханнон». Бо понятия не имела, что у нее в холодильнике. Она открыла дверцу и скорчила гримаску.
— Сейчас посмотрю. У меня есть молоко, фруктовый напиток и… — Она повернулась к Митчу и сказала извиняющимся голосом: — Мне следовало сначала заглянуть в холодильник, а потом уже предлагать выпить. Может, просто воды?
— Вода — это хорошо. Помощь нужна?
Бо отрицательно мотнула головой. Когда они выберутся из этого глупого разговора? На первом свидании всегда испытываешь неловкость, размышляла она, споласкивая стеклянные бокалы. Но если быть точной, это нельзя назвать первым свиданием.
Бо осмотрела бокалы. По крайней мере они чистые.
— Сама справлюсь, — отозвалась она, накладывая в бокалы кубики льда. У такого большого мужчины должны быть большие потребности. Ей стало жарко при мысли о других его Возможных потребностях, помимо жажды.
Она наполнила бокалы, закрыла кран и повернулась к гостю:
— Вот и мы. Особое угощение этого дома: настоящая водопроводная вода, только в Питтсвилле, штат Алабама. — Бо широко улыбалась, подавая наполненный доверху бокал с водой. — Я надеюсь, вы получите большое удовольствие.
— О, вы превзошли себя, — ответил Митч, взяв у нее запотевший бокал. Когда его рука легла на ее руку, внутри у Бо стало тепло, а знакомые иголочки от пальцев побежали к сердцу.
В бокале осталась горка тающего льда.
— Ты заговорила о братьях. — Митч тянул время. Он сделал вид, что не почувствовал электрического удара, когда коснулся колена Бо. Ему не было никакого дела до ее братьев. Но каждый раз, когда он касался ее пальцев, его гормоны начинали бушевать и между ними возникало нечто сходное с электрической дугой, поэтому ему необходимо было что-то говорить.
Если он будет так спешить с угощением, он просто утонет в воде. Но ведь ему была нужна не вода.
Митчу показалось, что он не совсем удачно выбрал тему для разговора. Однако Бо смутилась гораздо меньше, чем он сам. Он считал, что смерть Норы убила в нем чувственное влечение, а сейчас им владели чувства, которых он давно не испытывал и не думал, что испытает снова. Ему нельзя сразу бросаться в омут, иначе он совсем утратит способность мыслить здраво.
— Да, у меня целых четыре брата, — сказала наконец Бо. — И все старше меня.
— Намного старше? — Ерунда какая-то, он ненавидел такие тривиальные разговоры, но ему необходимо было избежать сближения, по крайней мере физического. Может, ему не следовало входить в квартиру? Он не уверен, что способен контролировать свои поступки, когда это касается Бо.
— Очень намного. — Бо просияла. — Я младшенькая. Поскребыш. Мой самый младший брат старше меня на шесть лет.
— Ясно. — Митч понял, почему ее фамилия показалась ему знакомой. — В старших классах школы я играл против Боханнонов. — Он стал вспоминать их имена. Ну вот. Как он мог забыть? — Мэтью, Марк, Люк и Джон. Это твои братья?
Бо заулыбалась:
— Да. Такие вот библейские Боханноны.
— Насколько я помню, на игровом поле они были далеко не святыми.
— Ты не поверишь, но Джон — мы всегда звали его Джеки — стал священником. Другие братья тоже нашли свое место в жизни. У меня семь племянниц и племянников. Это дети Мэтта и Марка. Люк — убежденный холостяк.
— Неудивительно, что твоя фамилия показалась мне знакомой. — Было что-то еще, что он забыл. Бо оказалась не только младшей сестрой Люка. Митч вспомнил. — Ты входила в олимпийскую команду девяносто второго года!
— Было такое. У меня даже есть бронзовая медаль за это. А почему, ты думаешь, я получила место спортивного репортера, если у меня диплом учительницы? — Лицо Бо стало насмешливым. — Вот я какая, бывшая участница Олимпийских игр, бывшая учительница, в настоящее время третьеразрядный репортер захудалой телестанции. Тридцати лет от роду. — Она отвернулась.
Митч сознавал, что задел неприятную для Бо тему, но ему стало интересно.
— Ты сознательно выбрала эту профессию? — Он хотел направить разговор в более безопасное русло.
Бо снова повернулась к нему, ее глаза потемнели, тонкие брови нахмурились. Она отрицательно покачала головой.
— Знаешь, у меня не было твердого представления, кем бы я хотела стать. Мне нравилось заниматься с детьми лечебной физкультурой в Когсуэллской школе, но мою должность упразднили. — Бо встряхнула головой, отчего пряди с острыми кончиками разлетелись во все стороны. — Если бы на последних Олимпийских играх не подвернулась работа помощника спортивного комментатора, я сейчас могла бы оказаться в убежище для бездомных. Вот вам краткая биография Сидни Боханнон.
— Сидни? — Он забыл, что из-за этого имени посчитал Бо мужчиной. — Как ты докатилась до «Сидни», если остальные имена в семействе — кто есть кто в Новом Завете? Мне кажется, ты должна была бы стать Рейчел или Рут.
Бо скривилась:
— Меня назвали в честь моего дяди Сида, который погиб во Вьетнаме. Но мое второе имя как раз библейское, и оно ужасное. — Бо помолчала. — Сидни Саломея Боханнон. Годится для идиотской шутки! В младших классах школы мальчишки звали меня Сидни Салями. — Она подняла бровь. — Стоит ли говорить, что я ненавидела его?..
Митч расхохотался.
— Но ты выдержала. Как тебе это удалось?
Бо засмеялась в ответ.
— Я научилась побеждать их во всех видах спорта. За исключением футбола. Они не давали мне играть.
— Они боялись ушибить тебя? — предположил Митч.
Бо фыркнула:
— Ха! Они боялись, что я и тут обставлю их! — Она поставила бокал на журнальный столик и сжала кулаки. — Точно тебе говорю, у меня бы получилось.
Митч поставил свой бокал рядом с ее и поднял руки, сдаваясь.
— Э-э… я не хочу драться. Я верю тебе на слово.
— Вы, мужчины, всегда все портите. — Бо посмотрела на Митча, и лицо ее приняло сердитое выражение. — Но без вас тоже не обойтись.
Митч предпочел бы, чтобы речь шла об одном, конкретном мужчине, но он не разрешил себе развить эту мысль. Он взял сжатые кулачки в свои руки и большими пальцами нежно провел по ним. И тут же чуть не отдернул руки, потому что по ним как будто молния пробежала. Никогда раньше ему не приходило в голову, что костяшки пальцев могут вызывать такую реакцию, но теперь все изменилось.
