Она больше не улыбалась, и Данк вздрогнул.
— Так вот как вы обо мне думаете?
— Страсть к бродяжничеству у вас в крови.
— Что ж, признаю, поиски дела по душе отняли у меня много времени. Но в конце концов я его нашел. Это не каприз. Я вложил всего себя в эту работу. Так же, как ваш папа вложил всего себя в этот яхт-клуб.
— Оставьте моего па в покое.
— Я прошу вас поверить мне. В этом месте живет дух, частичка которого видна и в вас, Бет. Я не знаю, почему вы сказали, что переросли Кейп-Норд. Вы тоже вложили в это место всю свою энергию. Жаль, что я не узнал вас несколько лет назад. Кто знает? Мы могли бы не только стать любовниками, но и хорошо поработать вместе.
— Данк, кажется, вы не понимаете…
— Не понимаю?
— Я ведь много лет не работала здесь. Я вернулась сюда лишь месяц назад, чтобы после смерти папы продолжать его дело. Станция Менсона идет с молотка. Я проживу здесь до конца года и попытаюсь вдохнуть в дело жизнь, чтобы можно было взять подороже.
Данк захлебнулся, словно в лицо ему ударил порыв ветра.
— Так вы продаете станцию?
— Она продается с прошлой весны. С чего вы взяли, что это моя профессия? Я делаю то, что нужно, только и всего.
— Я понятия об этом не имел…
Голос Бет эхом отдавался в пустом ангаре.
Ветер гремел гофрированным железом.
— Если вы создадите здесь мастерскую, она тоже будет продана. Поэтому я хочу оставить в яхт-клубе лишь то, что может представить ценность для покупателя.
— Значит, я вхожу в набор?
— Зависит от вас. Со столярной мастерской можете делать все, что хотите, но если вы создадите хорошую ремонтную мастерскую для деревянных яхт, она будет продана вместе со станцией. Причем моего мнения о том, что следует оставить, а что нет, и спрашивать не будут.
— А если вашу лодочную станцию никто не купит до января?
— Либо придется брать управляющего, либо я возьму в своем офисе еще один отпуск.
— Я не знал…
— Это дело не представляет для вас интереса.
— Зато вы представляете.
— Возможно. Как временная забава. И, пожалуйста, не льстите мне. Не приписывайте мне черты, которых у меня нет. Ваше доверие — вещь хрупкая. Не знаю, что вы там нафантазировали, но нам обоим известно, что вы — все еще Бейкер-стрит для избранных, а я — все еще песчаные дюны. И никакие любовные вздохи в вашей постели этого не изменят.
— А я и не стремлюсь ничего изменить.
— Что ж, придет январь, и в этой конторе будет сидеть другой человек и командовать вами. Шансов на то, что это будет женщина, ничтожно мало.
— Неужели вы этого хотите? Вы знаете, что вы делаете? Не могу представить себе, что станция висит на волоске.
— Я делаю то, что должно быть сделано. Деньги — вот единственная причина, которая заставила меня вернуться в этот заповедник скаредных ханжей-янки, закрывающих ставни на всю зиму.
7
Данк облокотился о козлы и чертыхнулся.
— Не огорчайтесь, — продолжала Бет. — Вы знаете меня только по этой станции и по Кейп-Норду. У меня есть другая жизнь, Данк. Я надолго уезжала отсюда.
— Я этому не верю.
— Наверно, вам придется привыкнуть к мысли, что вы ухаживаете за женщиной, которую толком не знаете. Я давно покончила с фантазиями, но вы все еще продолжаете жить ими.
— Значит, вам хватает перевозки яхт и автоматизированной инвентаризации?
— Более-менее.
— И вас не вдохновляют ни дюны, ни чайки, ни мысы залива Мэн в межсезонье?
— Меня вдохновляют Бостон и Нью-Йорк в любое время года.
— Нью-Йорк — это место, где люди наживают язву?
— Вообще-то мне больше нравится Бостон. Массачусетский квартал. Нью-йоркское отделение «Финансов и кредитов».
— И кем вы там работаете? Помощником младшего бухгалтера?
— Советником по экономическим вопросам у Палмерстайна.
Данк застыл на месте, переваривая эту новость, и Бет засмеялась.
— О Боже, это же подопечные отцовской ассоциации «Космотроник»!
— Я знаю.
— Дочь Чака Менсона представляет Уолл-стрит в Бостонском отделении?
— Шесть лет. А пока я на время сдала свою бостонскую квартиру.
Удивление Данка было столь искренним, что он изменился в лице. Впервые в жизни она видела Данка Хаммела ошарашенным. Наконец он откашлялся.
— Из Кейп-Норда в Бостон и обратно… Вы хоть сами-то понимаете, какую принесли жертву?
— Да, но я выбрала подходящее время. Наше отделение перестраивается. Я числюсь в отпуске за свой счет, но мне постоянно звонят и будут вызывать в Бостон для консультаций.
— Вы что, хотите заработать все деньги на свете?
Она пожала плечами.
— Для тех, кого любят, делают все. У меня есть племянники и племянницы, которые вот-вот будут поступать в университет. И для собственных детей мне тоже нужно гнездо.
— И много их осталось в Бостоне?
— Вы знаете, что я имею в виду.
— До этого разговора я считал, что знаю, но теперь, скажу честно, совершенно сбит с толку.
— Я хочу выйти замуж — так же, как и все остальные. — Она взмахнула рукой и улыбнулась, пытаясь снять напряжение. — И непременно сделаю это, когда разберусь с делами и приду в себя.
— И вы уже присмотрели себе аккуратненького, одетого с иголочки брокера из хорошей семьи, который шаг за шагом взбирается по социальной и финансовой лестнице — так же, как и вы сами?
Его слова жалили. Она смотрела на потемневшее лицо Данка и пыталась успокоиться.
— Вы слишком торопитесь с выводами.
— А вы стыдитесь Кейп-Норда только потому, что ищете в бостонских «Финансах и кредитах» и среди нью-йоркской элиты «Космотроника» того, кто не знает, что вы выросли на лодочной станции.
— Я уже объяснила это.
— Вы объяснили, что ваш отец принес себя в жертву. В другой раз вы говорили, что я — вода, а вы — песчаная дюна. Бет, я понимаю вас лучше, чем вы думаете. И меня больше всего огорчает, что о близкой мне теме — поисках души — вы говорили, а о сногсшибательной карьере в финансовом отделении «Космотроника», планах выйти замуж, завести детей и дать им высшее образование и словом не обмолвились.
— Вы были настолько заняты поцелуями, что даже не удосужились поговорить со мной.
— У меня нет слов, чтобы описать ваше поведение, Бет.
— Это очень просто. Я делаю то, что нужно.
