Книга Три женских страха - Марина Крамер

Мне одиннадцать лет.

Зайдя в кабинет отца за бумагой для рисования, я вижу приоткрытый ящик стола. Любопытство берет верх над здравым смыслом и страхом – нам, детям, категорически запрещено трогать вещи в папином кабинете. Открываю и вижу на дне небольшой черный пистолет. Вынимаю осторожно, дрожа от восторга и ужаса, глажу, нюхаю. Интересно, а вот это зачем? Случайно засылаю патрон в патронник. Смотрю на себя в зеркало – ух ты, я настоящая шпионка… Строю многозначительные мины, призванные обозначить мое шпионское нутро. Целюсь в стоящую на шкафу вазу. Внезапно на пороге возникает отец. Мой палец на курке вздрагивает, раздается выстрел. Меня, худую и маленькую, отдачей отбрасывает назад. Я не удерживаюсь, падаю на пол, ударяюсь затылком о подлокотник кресла. Морщась от боли, встаю, инстинктивно прячу пистолет за спину. Зачем – все ведь и так очевидно… Отец с бледным лицом и посеревшими губами приближается ко мне, обнимает и отбирает пистолет. На полу за его спиной – осколки старинной китайской вазы, подаренной друзьями-приятелями.

– Александра… никогда… Слышишь? Никогда больше! Не смей! Входить! Сюда! Без спроса! – отчеканивает он.

Оттолкнув меня, отец достает из кармана пиджака пузырек с таблетками и сует одну под язык – в последнее время у него плохо с сердцем, я слышала, как это сказал врач домработнице Гале.

Мне стыдно и больно. Я огорчила папу…

Любовь к оружию отец привил мне сам. Однажды позвал покататься, и я с готовностью согласилась – любила такие прогулки вдвоем. Охрана не считалась – они никогда не мозолили нам глаза, а потому можно было считать эти вояжи свободными. Мы бродили то по старой части города, то где-нибудь в лесу, и папа, заложив руки за спину, что-нибудь рассказывал. Но в тот день мы поехали на заброшенный песчаный карьер, долго скользили вниз, на самое дно котлована, держась за руки и посмеиваясь над собственной неуклюжестью. Я повернулась назад и ахнула:

– Пап, да как же мы обратно-то?! Там же метров сто вверх!

– Ну, не сто, конечно, но высоковато, – согласился отец. – Не бойся, Кнопка, выберемся. Смотри, что у меня есть.

Из кармана куртки неожиданно появился небольшой пистолет.

– Настоящий?! – снова ахнула я – ей-богу, сегодня день сюрпризов.

– А ты думала, я игрушечный тебе дам?

У меня начали дрожать руки от возбуждения – надо же, настоящий пистолет, из которого стреляют! И папа вот так запросто дает его мне подержать… Интересно, а выстрелить позволит? Я подняла глаза и умоляюще заглянула в лицо отца. Тот с одобрением хмыкнул и кивнул:

– Сейчас попробуем.

Он кивнул водителю Глебу, и тот вынул из висевшей на его плече сумки штук пять пустых бутылок, аккуратно расставил на валявшемся бревне и отошел в сторону.

– Ну-ка, вставай вот так… – Отец легким движением носка ботинка заставил меня поставить ноги на ширину плеч, обе руки мои сложил на рукояти пистолета, а указательный палец правой положил на курок. – Держишь? – Я кивнула, чувствуя на затылке дыхание отца. – Теперь целься. Смотри, будет отдача, можешь упасть. Я подстрахую, но будь готова.

Я от волнения облизывала губы, но взяла себя в руки и прицелилась в крайнюю правую бутылку.

– Готова? – спросил папа, и я снова кивнула – говорить от избытка эмоций не могла. – Хорошо. Спускай курок.

Я что было сил утопила курок, что-то оглушительно бабахнуло, и меня, как бревном, откинуло назад, на папу. Он рассмеялся, забрал пистолет:

– Ну ничего, для первого раза главное не испугаться. – И, отстранив меня, сам методично расстрелял бутылки. – Ничего-ничего, Кнопка, научишься.

– Дай еще! – потребовала я, уязвленная неудачей.

Отец внимательно посмотрел на меня, но пистолет протянул и встал сзади.

– Отойди, я сама! – потребовала я, удивив его.

Папа хмыкнул, но отошел и велел Глебу поставить еще несколько бутылок.

Я сделала два выстрела, всякий раз с трудом удерживаясь на ногах при отдаче. Не попала ни разу, патроны закончились. Я закусила губу от досады и стыда – не смогла! Папа увидел, что я завелась не на шутку, забрал пистолет и вставил новую обойму:

– Упертая ты, Кнопка. Даже не знаю, хорошо это или плохо.

В конечном итоге мне удалось разбить одну бутылку, и это было встречено бурными аплодисментами водителя, охранника и отца. Я чувствовала такую дрожь в теле, что, казалось, даже идти не смогу. Но показать слабость отцу – ни за что! Я карабкалась вслед за ним вверх по песчаному обрыву и отказывалась от предложенной руки. Я сама! Сама!

Уже сидя в машине, я услышала, как Глеб говорит папе:

– Жалко, что девчонка, Ефим Иосифович. Далеко пошла бы, будь мужиком.

– Она и девкой далеко пойдет, – отозвался отец, думая о чем-то, и его лицо вдруг стало печальным. – Вот ведь как обернулось – родные сыновья… – Но, переведя взгляд на дверку машины, он увидел в окне мое заинтересованное лицо и осекся: – Лады, поехали домой, дела ждут.

С тех пор повелось – каждый выходной мы ездили на карьер, и я училась стрелять. Выходило все лучше и лучше, а вскоре я уже довольно легко выбивала пять из пяти. Папа гордился несказанно, даже захотел отдать меня в секцию пулевой стрельбы, но там предложили подождать несколько лет. Тогда папа, разозленный отказом, попросил устроить мне просмотр, и слегка испуганный папиным грозным видом тренер согласился. Я страшно волновалась, а потому стреляла хуже, но все равно выбила восемьдесят из ста. Тренер был шокирован:

– Я впервые вижу, чтобы ребенок, да еще девочка, в таком возрасте… Глазам не верю…

В общем, меня взяли – и я за четыре года успела выполнить нормативы на второй взрослый разряд и выиграть множество различных соревнований. Папа выделил в стенном шкафу целую полку под мои кубки, медали и грамоты, страшно гордился успехами и по возможности старался приезжать на стенд во время соревнований. Я была ему очень благодарна за науку, которая очень пригодилась мне впоследствии…

Второй моей странной страстью стал байк. Так сложилось, что мне по какой-то причине абсолютно не были интересны девичьи забавы вроде кукол, платьев и украшений-макияжа. Видимо, отсутствие постоянного женского внимания – тетя Сара не в счет – сказалось. Не то чтобы я выросла мужиковатой или без вкуса, нет. Просто мне искренне неинтересно часами крутиться у зеркала, завивая волосы – да и к чему, когда мои собственные кудрявы от природы? Я собирала их в хвост на макушке, тщательно приглаживала и закручивала в шишку, чтобы казаться немного выше. Рост был единственной моей проблемой…