— Что за ерунда! — воскликнул Санже. — Конечно, нет. Люсия говорила мне, что эти двое ни словом не обмолвились о делах своей хозяйки. В деревне знали, конечно, потому что время от времени она появлялась там, накачавшись до бровей, и от нее разило, как в операционной. Но прислуга никогда не сплетничала. Они вообще-то не местные.
Санже пожал плечами.
— Так или иначе, попробовать стоит.
— Я знаю, как найти Генриетту Колен, — сказал я. — У нее можно узнать адрес.
Он сжал губы.
— Немного рискованно, вам не кажется? Вы зароните ей в голову эту мысль. Допустим, она скажет кому-то еще. Возможно, даже полиции. Нет, по-моему, лучше всего вам съездить туда самому и расспросить на месте. Сезон уже кончается, приезжих почти не осталось. Это будет нетрудно. Можете завтра с утра и отправиться.
И вернуться только вечером, понапрасну потратив весь день, подумал я. Поводов для подозрений у меня не было. Я попросил его о помощи и вроде бы получил ее. Но было в его «лучше съездить туда самому» и «можете завтра отправиться» нечто такое, что мне не нравилось. Я представил, как еду вдоль всего южного побережья Франции в какую-то глухую деревню, а Санже в это время сидит перед камином, обдумывая, куда пошлет меня на следующий день охотиться за призраками.
— Вы говорили, у вас несколько идей, — сказал я. — Как насчет остальных?
— Она может остановиться в каком-нибудь частном санатории.
— Об этом должно быть известно сразу нескольким людям. С какой стати они пойдут на укрывательство?
— Считается, что полиции известно место ее нахождения, но оно не разглашается.
— Да, несколько газет высказывалось в подобном духе. У вас есть какие-нибудь факты, подтверждающие эту точку зрения?
— Если вас интересует, есть ли у меня связи в здешней полиции, то ответ «нет». Но я по-прежнему считаю, что Пьера-Кава — ваш шанс.
Я поставил бренди на столик.
— Наш шанс, мистер Санже, — уточнил я. — Крайний срок, когда я должен передать материал в редакцию, — пятница, до полудня. Я получил от вас достаточно информации для материала о пропавшей девушке в бикини. И если я не найду ничего получше, то я его опубликую. Сегодня вторник. Предлагаю вам поехать в Пьера-Кава вместе со мной. Если мы вдруг найдем там Люсию Бернарди, вы объясните ей, что я не собираюсь натравливать на нее полицейских. Мне только нужно узнать, что случилось в Цюрихе и почему. Потом она может снова исчезнуть, если ей так хочется.
Мадам Санже чуть подалась вперед:
— Вы это серьезно, месье Маас?
— Разумеется. Насколько мне известно, она не совершила никакого преступления — по крайней мере во Франции или Швейцарии. Но вряд ли она захочет со мной разговаривать. Ваш муж скорее может рассчитывать на ее доверие.
— А если вы не найдете ее в Пьера-Кава?
— Я больше не могу понапрасну терять время. Придется вернуться в Париж.
Санже хмыкнул:
— Писать статью, которая испортит нам жизнь.
Я промолчал.
Он вздохнул:
— Хорошо, я поеду с вами. В десять утра?
— Я за вами заеду.
Я поднялся, чтобы идти, и заметил, что мадам Санже снова улыбается. Она, судя по всему, была довольна, когда я сказал, что останусь на обед. Теперь она была рада, что я ухожу. И я не мог ее за это винить.
IV
Вернувшись в гостиницу, я позвонил Саю домой. Говорили, что они с женой устраивают отличные вечеринки, и, судя по доносившемуся до меня смеху и обрывкам разговора, я попал как раз в такой момент.
— Да, Пит, слушаю. Как твои дела?
Судя по тону, он уже выпил.
— Кажется, я напал на след.
— Серьезно? Вот видишь?
Он сдержанно обрадовался.
— Я сказал «кажется». Завтра к вечеру узнаю наверняка.
— Ты больше ничего не хочешь мне рассказать?
— Только одно. Вполне возможно, что у меня будет история. Может, даже потрясающая.
— Просто история его не устроит.
— Не исключено, что не получится вообще ничего… Да, и еще. Ты не возражаешь, если я куплю фотоаппарат?
— Фотографировать девушку?
— Скорее, мужчину. Не хочу нанимать местного фотографа.
— Нет, ради Бога, не надо! — Он помолчал. — Ты умеешь фотографировать, Пит? Чтобы годилось для журнала?
— Да что там уметь? Наводишь и жмешь на кнопку. Думаю, в магазине покажут, как вставить пленку.
Внезапно он повысил голос:
— Прекрати сейчас же! Я задал вопрос!
— Умею, разумеется, и я не привык, чтобы со мной разговаривали в таком тоне. Так я покупаю?
— Ладно, покупай. Однако я должен знать, что там у тебя происходит. Это не телефонный разговор, я понимаю, но ты хоть как-то намекни. Ты нашел, кого искал?
— Завтра станет понятно.
— А откуда тогда ты знаешь, что из этого может получиться история?
— Завтра все расскажу.
— О Господи, Пит! У тебя что-то наклевывается, а ты все испортишь, потому что не хочешь даже обсудить…
Я оборвал его, не дав закончить:
— Мне удалось немного продвинуться. Завтра станет понятно, есть что обсуждать или нет. Яснее выразиться я не могу. Доброй ночи.
Я повесил трубку и подождал, не перезвонит ли Сай. Не перезвонил. Пока есть опасность, пусть даже незначительная, позора и провала, он постарается держаться в стороне. Меня это вполне устраивало.
Перед отъездом из Парижа я купил снотворного и теперь, приняв сразу три таблетки, проспал пять часов.
Было еще темно, и какое-то время я лежал, раздумывая о семействе Санже и о Люсии Бернарди, которая без памяти влюбилась в Арбиля. Потом встал и принялся рассматривать фотокопии документов, которые взял с собой.
В биографии полковника Арбиля по-прежнему оставалось множество темных мест.
Он родился в 1917 году в Киркуке, в южном Курдистане, который тогда был частью Оттоманской империи, в семье торговца шерстью. После Первой мировой Киркук стал частью Ирака. В 1932 году, когда британский мандат закончился и Ирак получил независимость, Арбиль поступил в армию кадетом. В 1936-м он получил офицерское звание и был отправлен в Англию, где из него готовили разведчика и специалиста в области средств связи. В 1946 году, уже в чине капитана, его снова отправили на учебу в Англию, в Стафф-колледж, готовящий кадровых офицеров для британской армии. В Англии он женился на англичанке, но позднее она развелась с ним на том основании, что он покинул семью. В 1958-м Арбиль принял участие в военном перевороте бригадира Касема, свергнувшего короля Фейсала и провозгласившего Ирак республикой. Вскоре после этого он был назначен главой службы безопасности — ему подчинялись как полиция, так и внутренние войска. Он все еще занимал эту должность, когда на конференции в Женеве принял решение не возвращаться на родину.
