— Сколько таких в упаковке?
— Упаковке?
— За десять долларов.
— Милочка моя, они каждые стоят столько. Ну, если купить четыре, тогда скинут пару баксов. Видишь? — Она ткнула в текст вверху картинки, который Роз не могла разобрать. — Да ну же, Рози, встрепенись. Белье делает весь наряд.
— Как это оно может делать наряд? Белье носят под одеждой.
Улыбка Марни сверкнула лукавством.
— Да, но ты знаешь, что оно там есть. И это сознание влияет на настроение. Дает тебе уверенность, заставляет считать себя сексуальной.
— Только из-за лифчика в оборках и невообразимых французских трусов? В них Секрет твоих побед?
— Простой, но эффективный.
Роз еще раз взглянула на цены в каталоге.
— И весьма доходный. Я буду копить на машину. — Она встала и ухватилась за брюки, брошенные до того на валик кушетки.
Роз уже застегивала молнию, когда распахнулась дверь и ввалился Мейсон.
— Эй, Рози, я подумал о походе на… — Хотя он и юркнул поспешно обратно, она успела рассмотреть его пунцовое лицо. — Простите ради бога.
— Стучаться надо, милый братишка, — нежно проворковала Марни и рассмеялась, пока Роз отворачивала вниз воротник свитера. — Теперь заходи.
Румянец не сошел до конца с его лица. Такая реакция могла бы рассмешить Роз, вместо того она была несказанно тронута.
— У меня нет привычки врываться непрошеным, — заявил Мейсон.
Роз отмахнулась от его извинений и, чтобы не заострять ни них внимание, спросила:
— Что ты думаешь о моем новом наряде?
Мейсон посчитал его грандиозным, хотя он и отдал бы предпочтение зрелищу, которое мог бы наблюдать, зайди в комнату несколькими минутами раньше.
Он тряхнул головой, пытаясь прочистить мозги.
— Ты выглядишь очень мило.
Свитер чрезвычайно шел к ее волосам и бледной коже, а брюки, пусть немного свободные, приятно отличались от ее единственной, по его подозрениям, пары джинсов.
— Спасибо. — Она словно бы приобрела дополнительную уверенность. — По-моему, ты хотел что-то сказать?
— Ах, да. Я подумал, не прокатиться ли нам на лыжах. — Мейсон махнул рукой в сторону окна. — Лыжня начинается сразу на опушке леса, проходит рядом с таверной, делает круг и возвращается. Всего две мили, для начинающего — в самый раз.
— У меня нет лыж, и надеть нечего.
— Можешь взять старые лыжи Марни. Она больше на них не встает.
Сестра показала ему язык.
— Создавая снег и лед нам в наказание, Господь не предполагал, что найдутся желающие мерзнуть просто так, без дополнительного стимула.
Мейсон пропустил колкость мимо ушей.
— Что касается одежды, то не следует излишне утепляться. Что у тебя под свитером?
— Под моим свитером? — тупо повторила она, вызвав у Марни гомерический приступ хохота.
Не переставая хихикать, та пояснила:
— Поверь мне, братишка, тебе не захочется это узнать.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Роз сама не понимала, что побудило ее принять приглашение Мейсона. Оно объединяло пребывание на улице, физическую активность и общество человека, от которого, учитывая его странное на нее влияние, ей следовало держаться на расстоянии. Несмотря ни на что, она согласилась.
После легкого ленча она обнаружила себя пристегнутой снизу к двум лыжам, с палками в руках, во взятой напрокат шапочке на голове, взятых же напрокат перчатках, длинных рейтузах и в одном из шерстяных свитеров, подобранных заботливой Марни. Для журнала мод она явно не годилась, как для катания на лыжах.
— Может, мне лучше вернуться, а ты покатаешься один? — предложила Роз из глубины очередного сугроба.
Мейсон лишь ухмыльнулся и протянул ей свою лыжную палку, ставя на ноги.
— Приспособишься, — пообещал он. — Ничего сложного. Требуется координация и немного практики.
— У меня нет ни того, ни другого, — ворчала она, пытаясь удержать равновесие.
— Это как играть на бильярде. Пока не почувствуешь лыжи, требуется концентрация.
— И практика, — добавила она. — Громадная-прегромадная практика. Я играю на бильярде годами.
— Все равно, концентрация не помешает. Соберись чуток. Старайся делать движения плавными, но направленными. Суть в ритме. Погляди, как я.
Мейсон повернулся и проскользил по лыжне несколько метров — образец грации и экономности движений. Образец мужского совершенства. На нем были синие брюки, шерстяной свитер с сине-белым орнаментом. Вязаная шапочка на голове походила на ту, что дали Роз. Однако ее взгляд приковывало нечто другое. Хмм, соображала она, глядя, как натягивается и опускается синяя ткань при каждом его шаге.
— Замечаешь, как мои ноги двигаются в такт с руками? — крикнул он ей. Затем резко затормозил и обернулся назад. — Посмотрим теперь, как ты это повторишь, Рози.
Роз глубоко вздохнула и воткнула палки в снег, так, как только что показал Мейсон.
— Будь что будет, — пробормотала она себе.
— Вот так. Правая, левая, правая, левая, — командовал он.
Роз понимала, что ее движения остаются скованными и дерганными, но что-то щелкнуло, и внезапно катание стало требовать гораздо меньше усилий. Полчаса спустя она сумела добиться достаточно размеренного скольжения и даже смогла отвлекаться на окружающий пейзаж.
— Это твой край? — спросила она в благоговении, когда они скользили мимо одной из самых громадных сосен, что ей приходилось видеть на своем веку.
— Нет, он принадлежит государству. — Мейсон остановился, оперся о лыжные палки и оглянулся по сторонам с удовлетворенной улыбкой. — Красиво, а? Надо признать, живя в городе, я тосковал по этому.
На его лицо легла тень. Он не слишком распространяется о своей жизни в Детройте. Там что-то случилось. Что-то плохое. Роз не хотелось допытываться, но любопытство ее замучило.
— Ты жил в самом городе?
Он кивнул.
— На восточной окраине, где служил полицейским. После, став частным предпринимателем, я снимал мансарду недалеко от греческого квартала.
— Почему же ты решил уехать?
— В меня стреляли.
Изо всего, что она ожидала, такое заявление оказалось самым неожиданным. Не ей рассказывать об опасностях улиц. Как полицейскому и частному сыщику, ему, вероятно, приходилось сталкиваться с более неприятными персонажами, чем ей. Но в него стреляли!
— В плечо? — догадалась она, живо представив, как он постоянно его потирает.
— Ага.
Краткий ответ призывал ее к прекращению расспросов, но она не могла удержаться:
