Моя сестричка — последняя из оставшихся — закончила свои дни на костре, в День Ивана Купалы. Но она уж совсем была просижена. Я прекрасно знаю, что для старого деревянного стула это нормально — закончить жизнь в огне. Но все же довольно огорчительно. Хотя, вроде, это не мучительно. По крайней мере, так говорят…
Но мне все равно как-то не по себе.
В любом случае, что касается цвета, который ты для меня выбрала, Клара. Я нахожу его превосходным! Нет, честно.
Серьезно.
21
Фанетта и Жерар: второй тайм
— Алло, Клара? Это мама. У тебя все в порядке, зайка?.. Ты правда не скучаешь?.. Ах вот как… Ты пригласила Антуана? Замечательная идея. А я его знаю?.. А, ну да, наверное. Его папа работает недалеко от нас и был у меня на приеме в прошлом году… По-моему, он подхватил какую-то гадость… черт, не помню… А, вспомнила, болезнь лайма! Я тебе говорила, очень мерзкая хворь! Ее переносят клещи. Слушай, а ты все делаешь, как я тебе говорила? Осматриваешь себя всю, когда принимаешь душ?…Ну и хорошо. Сейчас опасное время, Клара, у них сезон. Ладно. А как Амели? И вот что еще… когда поедете за Антуаном, внимательно следи, чтобы Амели не заснула за рулем. Как только почувствуешь, что она устала, сразу проси остановиться. А, это всего в двух часах езды? Вот и хорошо, тогда я не буду волноваться… О, у меня все хорошо. Ничего особенного. Нет, с Анри я не вижусь. Он был настоящее… ничтожество, вот кто. Ну и ладно, мне плевать… Да, мне было очень приятно снова увидеть Жерара. Мы провели замечательный вечер… Нет, ты что, шутишь? Это давняя история. Теперь мы просто друзья… Все, Клара, пока, мне звонят по другой линии. Целую тебя тысячу раз, мой птенчик.
— Алло, Фанетта? Это Жерар. Я тебя не отвлекаю?
— Вовсе нет.
— Я тут решил… а не взять ли мне отпуск? По-моему, мне надо…
— Прекрасная мысль, Жерар.
— Ну, и я подумал… может, увидимся? Если у тебя есть время и ты не против, конечно…
— Ну а почему бы и нет? Когда ты собираешься…
— Я думал уехать сегодня. Тогда увидимся вечером? Идет?
— Договорились. До вечера.
Они отправились ужинать в один ресторанчик. Не из лучших, но они там бывали еще студентами. Потом пешком вернулись к Фанетте, петляя по каким-то закоулкам, чтобы потянуть время. Дома выпили еще вина, наговорили друг другу кучу банальностей, а когда наступила ночь, с тревогой бросились друг другу в объятия. Их тела не сразу друг друга узнали: за семнадцать лет они сильно изменились. Это их удивило и повергло в нерешительность. Но ненадолго. Во всяком случае, на рассвете они, обнявшись, заснули от радостной усталости. Но ведь с самого начала совместного вечера им только того и хотелось…
Фанетта проснулась очень поздно. Быстро вскочив, она включила кофеварку, опрометью бросилась под душ, впрыгнула в одежду… и все это за две минуты, тридцать пять и четыре сотые секунды. Кофе она пила не торопясь, стоя в ногах кровати, на которой спал Жерар. Выглядел он довольным. И дышал спокойно. Хорошо смотрится посередине постели: руки раскинуты крестом, флаг мужского достоинства приспущен. Даже не храпит… Фанетте не хотелось его будить, и она задумалась, что бы такое ему написать.
Жерар, я ужасно опаздываю! Оставляю тебе запасные ключи. Не забудь бросить их в почтовый ящик, когда будешь уходить. Но если хочешь, можешь остаться! Я сегодня заканчиваю раньше. Может, на этот раз сходим в приличный ресторан? К примеру, в итальянский? Созвонимся?
P. S. Я и забыла, как это хорошо…
P. P. S. Альцгеймер, что ли? Ха-ха!
Подпись: Фанетта.
Но на самом деле она написала только:
Опаздываю! Бегу! Позвонишь?
P. S. Брось ключи в почтовый ящик.
Она ждала. А он не позвонил.
Фанетта вернулась домой усталая и немного разочарованная. Полезла в почтовый ящик, ключей нет. Вот черт! Он забыл их оставить. Она открыла дверь квартиры, швырнула пальто и сумку на пол и бросилась в туалет. И вдруг, уже почти пописав, она осознала, что в доме играет музыка. Ну вот еще, он и проигрыватель забыл выключить! В скверном настроении, на ходу натягивая брюки, Фанетта вошла в гостиную и застыла на месте.
Это еще что?.. Повсюду, во всех углах стояли цветы… На полу лежал кусок бумаги, и на нем была нарисована стрела. Она пошла по указанному направлению и оказалась в спальне. Невероятно! И здесь повсюду цветы. И тут ей на глаза попалась записка: «Следуй моим указаниям, и все будет хорошо». Она улыбнулась. Вторая записка гласила: «Разденься догола». Она послушно разделась и пошла, куда показывала первая стрела, — в ванную. «Ванна и вино готовы». В ванной горели свечи, пахло ароматическими маслами, а на бортике ванны стоял бокал пенистого «Асти». Совсем как в Италии… с ума сойти! Она со смехом погрузилась в ароматную воду. Что за странная игра…
Когда Фанетта вышла из ванной, она заметила записку, которой раньше не было:
Фанетта, я ждал тебя весь день. Это очень долго. Да шевели же ты задницей быстрее! Нам столько надо друг другу сказать!
Совсем уже засыпая, Фанетта прошептала:
— Я и забыла, как это хорошо…
Жерар отозвался:
— И я тоже…
Он подождал немного и прибавил:
— Альцгеймер, что ли?..
И оба прыснули со смеху.
22
Никого нет!
Телефон звонил уже третий раз за сегодняшнее утро, но он не брал трубку. Наверняка Амели. Ну и ладно, тем хуже. Он никого не желает видеть, и точка. Бедняжка, она, наверное, беспокоится. Тук-тук-тук… В дверь постучали. Он выжидал. И снова: тук-тук-тук… Он опять затаился. Из-за двери послышался голос: «Вы здесь, Маррсель?» Марсель не выдержал и крикнул через дверь: «Никого нет!» Пепе отозвался: «Déacuerdo, yé répasserai pious tarde»[10]— и ушел. Славный парень этот Пепе. Он все понимает. Знает, что, когда он в таком настроении, его не надо трогать. Когда Марсель никого не желает видеть. Когда ему хочется в одиночестве забиться в угол, как собаке… Как старой, драной, ворчливой собаке, которой никто не нужен, когда она больна, и ей так грустно, что хоть помирай.
И не надо тревожить старого пса!
Надо подождать: само пройдет.
Пока не наступит день, когда уже ничего не пройдет… Но тут ничего не поделаешь. Судьба…
Так обычно продолжалось дня два-три, в зависимости от обстоятельств. Он и сам никогда не знал наперед. Раньше, когда он работал в гараже, этого никто не замечал. Он просто запирался изнутри на несколько дней, не ел, не спал. И никто не отваживался к нему войти. Люди говорили: «А, Марсель, этот парень — трудоголик, он там священнодействует». Его уважали за отличную работу. А теперь, когда он закрывается в своей квартирке-студии в доме престарелых, люди, наверное, говорят: «Бедный старый Марсель, ему каюк, он больше ни на что не годен». Я все отсюда слышу. И мне хочется ответить: «А автомобиль Амели? Кто его починит? А триммер Жерара? А велосипед Клары? А стиральная машина Пепе? А электропила Бубуля?.. Это что, не в счет? Поищите-ка, кто еще станет возиться с такой ерундой? Да еще почти задаром? Потому что, надо сказать, насчет вознаграждения никто не расщедривается… Ну, и кто же берется? Кроме меня… Ответ простой: НИКТО!
