И Пачкуля принялась действовать. Уже через мгновенье в руках у всех ведьм, собравшихся на Кудыкиной Горе, оказались листочки бумаги и красные отточенные карандаши. Они недовольно заворчали, полагая, что им предстоит писать очередную контрольную по заклинаниям.
Пачкуля выцепила Хьюго из кучки восторженных поклонников, усадила себе на плечо и решительным шагом направилась к костру.
— Минуточку внимания! Прослушайте важное сообщение! Мы с Чепухиндой тут посовещались и пришли к выводу, что наши слеты проходят слишком скучно. Поэтому я предложила…
— Нет, это я предложила! — встряла Чепухинда и топнула ногой. — Я! Я!
— Ну хорошо, хорошо. Значит, так: Чепухинда украла у меня идею и предложила следующее: мы все запишем свои предложения на бумажках и сложим их в мою шляпу. А потом зачитаем и выберем лучшее.
— Какие еще предложения? — раздались со всех сторон недоуменные возгласы.
— Любые. Все, что, по вашему мнению, будет забавным и интересным.
— Придумала! Придумала! — заверещала Туту. — Давайте все повиснем на дереве головой вниз и притворимся летучими мышами! А если это будет орешник — то орехами! А если елка — шишками!
— Спасибо, Туту, вот так и запиши. У всех остальных есть ровно пять минут! Приступайте!
Ведьмы засуетились. Через некоторое время они разбились на кучки, каждая со своим помощником. Периодически то с одной стороны, то с другой доносились недовольные возгласы: «Хорош подсматривать!», «А Макабра списывает!», «У меня карандаш сломался!» и, наконец, «Как пишется „шишка“?».
Пять минут спустя Пачкуля объявила, что время истекло.
— А теперь подпишите свои бумажки и встаньте в очередь. Да не толкайтесь вы. Сдавайте работы.
Столпившись в беспорядочную кучу, ведьмы кое-как побросали свои сложенные бумажки в перевернутую шляпу. Затем они расселись вокруг и выжидающе уставились на Пачкулю.
— Итак, сейчас Хьюго будет вынимать записки по одной и передавать мне. Я буду зачитывать их вслух, а вы можете аплодировать, если вам что-то понравится. Хьюго, будь добр, передай мне первую записку.
Хьюго нырнул в шляпу и вытянул оттуда бумажку. Пачкуля развернула ее и тут же нахмурилась.
— Она же пустая. Кто сдал пустую записку?
— Я, — призналась Тетеря, зевая.
— Но мы же договаривались, что каждый предложит свою идею! А ты ничего не предложила!
— Именно это я и предложила: ни-че-го. Лично мне нравится ничего не делать, — объяснила Тетеря и немедленно отправилась спать.
— Хм. Не очень-то впечатляет, — заключила Пачкуля. — Есть желающие похлопать?
Желающих не нашлось, и Пачкуля перешла к чтению следующей записки.
— Это от Макабры-Кадабры. Она предлагает распевать шотландские гимны или бороться друг с дружкой в грязи.
— Нда-с. У меня ср-р-разу две гениальных мысли, — проскрипела Макабра-Кадабра, и Хаггис нежно лизнул ее в щеку.
— Но мы не знаем никаких шотландских гимнов. И кто захочет драться в грязи?
— Я захочу!
— Но ты не сможешь драться там сама с собой. Кто же тогда победит? Грязь? Предлагаю голосовать. Кто за то, чтобы петь шотландские гимны и бороться в грязи с Макаброй-Кадаброй?
Никто не откликнулся, и Пачкуля продолжила зачитывать записки.
— «Пусть каждая принесет с собой воздушный шарик и хлопнет его». Это от близняшек.
Бугага и Гагабу радостно закудахтали.
— В общем-то, неплохо, — задумчиво произнесла Пачкуля. — Воздушные шарики такие праздничные…
— Ни в коем случае! Никаких шариков! Мою бабку из-за них полярный медведь сожрал! — раздался вопль Чепухинды.
— Кошмар! Как же это случилось? — участливо поинтересовалась Пачкуля.
— Она летела над Северным полюсом на воздушном шаре, который сама же наколдовала, и случайно проткнула его волшебной палочкой. Громыхнуло тогда будь здоров, даже здесь слыхать было. А может, это не бабка была, а прабабка? Да, точно, моя прабабка! А может, и не моя вовсе… Эй, Проныра, передай-ка мне еще бутерброд! Кстати, о чем мы тут говорили?
— Неважно, — отрезала Пачкуля. — Шарики отпадают. Давай дальше, Хьюго!
— Чур, дальше мою, — заявила Чепухинда, внезапно вспомнив, что происходит.
— Соблюдайте очередь…
— Так, я не поняла, кто здесь главный? Сказала мою — значит, мою!
Вздохнув, Пачкуля дала приказ Хьюго, и тот, порывшись в шляпе, извлек на свет записку Чепухинды.
— «Отпраздновать день рождения Чепухинды», — прочла Пачкуля и закатила глаза.
— Почему бы нет, — просияла Чепухинда.
— Потому что он у вас только через два месяца, сто раз же говорили!
Чепухинда насупилась, а Пачкуля принялась зачитывать оставшиеся записки.
В следующей предлагалось «устроить благотворительную распродажу». Это была идея Вертихвостки. Никто понятия не имел, что значит благотворительная распродажа, и Вертихвостка объяснила, что это когда каждый приносит что-нибудь ненужное и покупает что-нибудь ненужное — к примеру, всякую рухлядь, тряпье, старые башмаки, домашние пирожки или пазлы с недостающими кусочками. Крысоловка заметила, что как-то глупо приносить что-нибудь ненужное и тут же его у себя покупать, но Вертихвостка сказала, что смысл затеи в том, чтобы покупать старье не у себя, а друг у дружки.
Узнав об этом, ведьмы переполошились и наперебой заверещали, что даже под страхом смертной казни не согласятся напялить на себя Пачкулины замызганные кофточки или Мымрины дырявые башмаки, не говоря уж о том, чтобы отведать замешенное на цементе желе по рецепту Туту, один кусочек которого мог отправить на тот свет кого угодно. Тогда это была бы уже не благо, а вредотворительная распродажа. И так далее и тому подобное.
Таким образом, идея с распродажей отпала сама собой, и Пачкуля перешла к следующей записке. Она была от Крысоловки, которая предложила организовать в лесу скаутский отряд ведьм, но ее тут же осмеяли за непозволительную благопристойность намерений.
Идея Грымзы провести интеллектуальную викторину среди ведьм-эрудитов не удостоилась ни одного хлопка, поскольку никто не понял, что все это значит.
Чесотка предложила устроить лотерею, но когда выяснилось, что главным призом будет набор ее старых расчесок, ведьмы категорически отказались принимать в ней участие, ибо всем было известно, что у Чесотки в волосах перхоти никак не меньше, чем снега в лесу под Рождество.
Поскольку Туту так и не дописала своей записки, зависнув вместо этого на ближайшем дереве, в шляпе осталась всего одна бумажка, которая, несомненно, принадлежала Шельме.
Не будем забывать о том, что Шельма все еще злилась на Хьюго за то, что тот поднял на смех ее обожаемого Дадли. Кроме того, они с Пачкулей недавно снова поссорились, кажется, из-за пропавших бигуди, так что в последние дни друг дружку на дух не переносили.
