Короче, не откладывая дела в долгий ящик, я зашёл в комнатку гостя, застав его за молитвой. Князь Игорь, мужчина не старше сорока лет, с густой сединой в чёрных волосах, стоял на коленях перед образом Богоматери, которая была нарисована по византийским канонам и освещалась огнём толстой свечи, смотрел на неё и шептал:
– Царица моя преблагая, надежда моя Богородица, заступница убогих, сирых, странников, скорбящих в радости и обиженных. Узри мою беду, узри мою скорбь, помоги мне как немощному и накорми меня как странника. Узри мою обиду и помоги мне, заступница. На тебя уповаю, только на тебя одну, благая утешительница. И молю тебя, пресвятая Богоматерь, наставь меня на путь истинный, дай мне избавление от страданий, покой в мире и сохранность живота моего. Аминь.
Кинув на меня из-за плеча косой недобрый взгляд, князь продолжил молиться. А я, никуда не торопясь, сел на лавку за столом, где Игорь Ольгович недавно трапезничал и в одно жало, словно сирый и убогий, умял жареного гуся и половину хлебного каравая, да запил всё это литром пива. В общем, неплохо живёт Рюрикович, дома же наверняка расскажет, что ходил в кандалах и томился в сырых подвалах, а богомерзкий колдун его угнетал и принуждал сменить истинную веру. Да, скорее всего, так и будет. Но чему быть, того не миновать. Хай клевещет.
Наблюдая за Ольговичем, который никак не желал останавливаться, я подпёр голову левой рукой и задумался. Мыслей было много и на разные темы. Но больше всего меня занимал предстоящий весенний поход в Зеландию. Причём не сами боевые действия, а то, что будет после них.
Местных жителей частью обратят в рабов, частью сделают холопами, с этим всё понятно. Кто к нам с чем придёт, тот от того и погибнет. Данный принцип известен с давних времён. Потом начнётся раздел острова, и когда я над этим начал размышлять, то мелькнула думка, что хорошо бы и мне кусок пожирнее урвать. Мысль пришла и ушла, а я сам себя не понял. Попытался разобраться и задал себе резонный вопрос: зачем тебе, Вадим, земля, если ты обосновался на Руяне? Ответ пришёл моментально, и фрагменты нехитрой головоломки встали на свои места. На Руяне всё поделено между общинами, боярами и религиозными культами, поэтому большое производство здесь не развернёшь. А в конце весны, если мои ладожские однофамильцы выполнят свою часть нашего уговора, у меня появятся переселенцы, которым на острове, скорее всего, никто не обрадуется. Значит, Чаруша – это только временная база, где можно держать доверенных людей, того же Ставра Блажко и Славуту Моха, самому здесь иногда отдыхать и бумагу делать. Однако постоянное место дислокации и базу придётся строить в других краях. Зеландия под это дело подходила, и я развил бурную деятельность.
Перво-наперво, пользуясь своим служебным положением, достал карты острова, который вскоре станет венедским. Потом поднял данные разведки, что собрала на всех тамошних феодалов более-менее полное досье с описанием дружин и замков. Всё это просмотрел, переосмыслил, проанализировал, сделал ретроспективу на будущее, прислушался к собственной интуиции и приглядел для себя отличную гавань с восточной стороны острова. Живёт там один ярл, боевитый и храбрый, но безмозглый и неудачливый, зовут его Кари Кольгриммсон. У него имеется замок и один драккар, хотя отец оставил ему в наследство четыре корабля. Только наследник всё растерял, и теперь некогда грозный замок Коль-гримм ветшает и дряхлеет. Ярл Кари носится по всем датским островам, вступает в драки и теряет воинов. Побед нет, добычи тоже, и год от года его положение только ухудшается. Следовательно, когда армия венедов высадится в Зеландии, разгонит данов, а затем рассыплется по острову, мне придётся очень быстро кинуть свою дружину к семейному логову Кольгриммсона, захватить его и вместе с прилегающими территориями объявить своим владением. Со мной никто спорить не станет, земли хватит на всех. И только после обретения своего феода я вернусь на Руян, загружу шнеккер бумагой на продажу, прихвачу князя Игоря и вместе с посольством пойду в Новгород. Потом в Зеландию отправятся волонтёры-контрактники из Киевской Руси.
Вот такой план родился в моей голове, и каждый новый день добавлял в него маленький штришок.
Прерывая мои размышления, пленник затих. Он встал с колен и сел напротив. Лицо князя было хмурым, и он взял жбан из-под пива. Сосуд оказался пуст и, вернув его на стол, он исподлобья посмотрел на меня, а я начал мужской разговор:
– Георгий, ты зачем на мою жену засматриваешься?
Вопрос был задан в лоб, и, втянув голову в плечи, Ольгович выдохнул:
– Ты недостоин быть рядом с такой красавицей.
По моим губам пробежала усмешка.
– А ты достоин?
– Я Рюрикович, а ты всего лишь венед и колдун.
– Да какой ты Рюрикович? – Усмешка превратилась в широкую улыбку. – Прабабушка у тебя Ингегерда, шведка. Бабушка армянка, монахиня Киликия, которую твой дед, тогда ещё князь Тмутараканский, из монастыря украл. Мама, Феофания Музалон, гречанка. И ладно кровь, о расовой чистоте спорить не станем. Главное, дух в тебе чужой, рабский. В твоём дедушке ещё что-то от Рюриковича было. В брате старшем, Всеволоде, пара капель есть. А в тебе пустота, которую ты заполняешь преклонением перед чужими богами. Это твоё дело, не мне тебя чему-то учить. Но когда ты, по сути иноземец, заявляешь, что стоишь выше других славян, вот это глупость.
– Да я… – вскинулся князь, сжимая кулаки.
Однако я был начеку, слегка приподнялся и ударил его в челюсть. Зубы Ольговича, какие у него ещё остались после наших воспитательных бесед, щёлкнули, и он шлёпнулся обратно на лавку. Я дождался, пока он придёт в себя, и сделал ему предупреждение:
– В общем, так, Георгий, ещё раз на мою женщину посмотришь, кастрирую. Я тебя обещал вернуть живым, а насчёт здоровья разговора не было. Ты меня услышал?
– Да-а, – сплюнув на ладонь сгусток крови, ответил князь.
– Тогда спокойной ночи тебе, князюшка.
Ольгович еле слышно послал мне вслед проклятия. Но что мне до них? Чепуха это всё, ибо нет в нём силы, какая была в Рюрике, Святославе и Ярославе Мудром. Выродился потомок. Пустышка. Поэтому мне он интересен исключительно как источник информации по Киевской Руси и ходячий мешок с серебром.
Я поднялся в спальню. Здесь ожидал застать Нерейд, но в помещении было темно и пусто. Странно. Однако опасности не было, и, прикрыв глаза, я сосредоточился, поймал эмоции жены и определил её местонахождение. Нерейд находилась в пристройке для слуг, рядом с ней, помимо беглецов из Ольденбурга, суетился Торарин. Попробовал понять, что происходит, и сделал это без особого труда. У одного из детей, мальчика, сильный жар, а раз так, то Нерейд наверняка отпаивает ребёнка своими травками. Молодец она у меня все-таки, и за такую женщину я не то что князя в землю утрамбую, но и папу римского, если понадобится.
Вернувшись в обычное состояние, я зажёг яркий масляный светильник и подсел к рабочему столику, который был сделан по моему заказу. Из ящика достал склянку с чернилами, гусиные перья и свёрнутую в рулон карту, которую рисовал для собирающихся в дальний поход варяжских вожаков, Будимира и Авсеня Беридраговича. Посмотрел на неё, сделал несколько дополнительных отметок и прикинул путь двух больших лодий, коим предстоит пересечь Атлантический океан. Первая остановка у них будет на Шетландских или Фарерских островах. Затем Исландия, где проживают норвежцы, бежавшие с родины от крестившего своих земляков огнём и мечом короля Олафа Святого. Потом будет Гренландия, где есть несколько поселений викингов, среди которых самое большое – Братталид. А после этого один рывок – и Винланд, где, очень даже может быть, до сих пор как-то существуют потомки Лейва Эрикссона.
