И вот мы уже близко. Сэнди сильнее натянул шнурки…
В этот момент я проснулась. Вся в поту. Моя ночная сорочка прилипла к телу.
Настороженно прислушиваясь, я уловила тот лязг. Чудовищный лязг. Потом медленно осознала, что это в моей спальне бьются от ветра об оконную раму подъемные жалюзи.
Я вздрогнула. Представила себе Сэнди. Круглолицего маленького Сэнди с его пухлым, детским лицом. Но теперь он стал для меня дьяволом, зловещей, пугающей фигурой, приходящей в мои сны.
Я покосилась на будильник, стоявший на прикроватной тумбочке. Было только шесть пятнадцать. Небо за окном еще не посветлело.
Опустив ноги на пол, я стала выбираться из кровати. Знала, что больше не смогу уснуть. Я не хотела спать. Чтобы не видеть снов.
Хиллари я рассказала о моем сне только вечером после репетиции. Репетиции торжества по поводу окончания Шейдисайдской средней школы. Можете в это поверить?
Нас было около трехсот выпускников. Но не думаю, что бы хоть кто-то серьезно осознавал, что через две недели действительно наступит конец нашей школьной жизни.
Мы все вели себя так, будто нас собрали для того, чтобы от души повеселиться. Было столько шуток и приколов, что это смахивало на что угодно, только не на репетицию.
Мистер Эрнандес пытался нас утихомирить и построить, но у него ничего не получалось. Наконец Рики Шор поднялся на сцену, подошел к микрофону и изо всех сил закричал:
— Давайте подготовимся к пению!
Мы все захохотали, но вместе с тем и замолчали. Директор поблагодарил Рики за помощь, предложил сойти с трибуны и начал объяснять нам, что надо делать.
Конечно, мы все фальшиво спели «Альма-матер» Шейдисайдской средней школы, завывая, как собаки и давясь от смеха. Затем, когда предстояло построиться на линейку, несколько парней из футбольной команды стали мешать друг другу, и тут все принялись еще больше кричать и смеяться.
Мы вели себя скорее как дети из детского сада, чем выпускники школы. Но, думаю, отчасти причина заключалась в том, что большинство из нас не хотело ее заканчивать. Да, мы не хотели покидать нашу школу. Она была нашим домом в течение четырех лет. Мы провели здесь столько приятных минут! И все знали, что после выпуска мы больше никогда не будем вместе с друзьями, как сейчас.
Репетиция закончилась чуть позже восьми. По всей аудитории ребята стали собирать свои сумки, торопясь домой делать уроки. Хоть мы почти и закончили школу, нам еще давали кое-какие задания и предстояли выпускные экзамены.
Я поискала глазами Винсента. Он выступал перед группой девиц, показывая им какой-то дикий танец, делая руками стремительные движения, трясясь всем телом. Девчонки смеялись и качали головами. Одна из них попыталась потанцевать с ним, но не выдержала темпа. Все думают, что Винсент очень остроумный и привлекательный. Так оно и есть. Только почему он никогда не хочет потанцевать со мной?
Я подняла свой ранец и догнала Хиллари.
— Подожди! Что за спешка? — сказала я.
Она распутывала свою длинную косу, зацепившуюся за ремень ранца.
— Здесь очень жарко, — пожаловалась Хиллари. — Я не думала, что репетиция продлится так долго. Мне надо сделать тонну французского. — Потом, прищурившись, посмотрела на меня и спросила: — Почему ты так устало выглядишь, Джули?
— Плохо спала прошлой ночью, — объяснила я, удивляясь, что это заметно. И тут рассказала ей про мой сон и тот жуткий лязг роликов.
Хиллари содрогнулась.
— Я тоже не могу не думать об этом, — призналась она. — И знаешь, каждый раз, когда сталкиваюсь с Сэнди, мне становится не по себе. У меня начинает сводить желудок.
— Знаю, — согласилась я, прижимаясь спиной к стене, чтобы дать возможность пройти другим. Потом продолжила:
— Когда я вижу его, то думаю: «Ты больше не Сэнди, ты — убийца. Ты больше не тот парень, которого я знала и который мне нравился».
— Я… я полагаю, мне хуже всех, — запинаясь, призналась Хиллари, — потому что Сэнди думает, что сделал это ради меня. Считает, будто я хотела, чтобы кто-то убил Ала. — Она вздохнула. — Мне казалось, что мы знаем Сэнди. Как мог человек, которого мы так хорошо знали, стать убийцей?
У меня не было ответа на этот вопрос.
— Теперь я согласна с тобой, — сообщила я подруге. — Конечно, ему не следовало нам признаваться. Сначала я думала, что все нормально, но сейчас сожалею, что он нам рассказал.
— Эта тайна поселилась внутри меня, — поделилась Хиллари. — И растет… растет. Рвется наружу. Это было очень нечестно с его стороны. Очень нечестно.
— И теперь он пришел на выпускную репетицию, дурачился со всеми, шутил… Ведет себя так, как будто все прекрасно, ничего не случилось, — продолжила я. — Если он с этим справился, почему мы не можем?
Хиллари начала отвечать, но замерла с открытым ртом.
На нас упала тень.
Кто-то стоял наверху на сцене. Мы поняли это с ней одновременно.
Я повернулась, подняла глаза и увидела Тейлор.
Она выглядывала из-за тяжелого темно-бордового занавеса. Но увидев, что я повернулась, быстро спряталась.
Мы с Хиллари переглянулись. Я знала, что в наших головах вертятся одни и те же вопросы. И сколько времени она там стояла? Что слышала?
Слышала ли все, что мы говорили про Сэнди? Расскажет ли ему? Я почувствовала, как по моему телу пробежали мурашки.
Если расскажет, то как он отреагирует?
Глава 7
— Вот теперь я действительно боюсь Сэнди, — призналась я Хиллари. — Боюсь его мыслей и действий.
Мы шли домой по Парк Драйв, решив не дожидаться автобуса. В такое позднее время он ходил только раз в полчаса. И вдруг мне очень сильно захотелось уйти из школы.
— И как он только может спать по ночам? — продолжила я. — Как может желать доброго утра своим родителям, зная, что совершил? Как может ходить в школу и шутить? Как ему удается сосредотачиваться на занятиях? Если бы… если бы я убила кого-нибудь, то была бы не в состоянии что-либо делать. Моя жизнь просто кончилась бы.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — подхватила Хиллари, поправляя свой ранец. — Теперь очень трудно ему верить. Трудно считать его другом, потому что в нем есть какая-то тайна, о которой мы не знаем. Тяжелая, холодная часть его, которая… действительно пугает.
Какое-то время мы шли молча. Только наши ботинки фирмы «Доктор Мартинс» глухо стучали по тротуару. Мимо проехала машина с одной зажженной фарой. Молодые листья слегка покачивались на деревьях от теплого ветерка. Полумесяц низко висел над домами. Я замечала все эти вещи потому, что была очень насторожена. Все мои чувства как бы обострились.
— Мы больше не можем быть его друзьями, — так тихо проговорила Хиллари, что я подумала, будто она разговаривает сама с собой. — Я хочу сказать, больше никогда не будет так, как было прежде. Для всех нас.
