Сан-Сюльпис опять звонит, надоело, покоя нет, покой нам только снится, летит, летит…, настасья филипповна или аглая ивановна, а может быть, катерина ивановна, сильный ветер, гонит облачность, что-то предвещает, уж верно, как всегда, нехорошее, река течёт, не останавливаясь, не даёт себе передышки, крутятся волны с белым хохолком, на рю де ренн дождь, у наших приятелей простуда, кашель, насморк. В общем, осень. Я это точно знаю.
Камеи, реквиемы по монахиням, медные чайники и медные самовары, смертные грехи и пороки. Что лучше? Лень, ненависть?
Гравировано пьером ван дер хейденом, год тысяча пятьсот пятьдесят седьмой, издано джеромом — возможна модификация, например, жеромом — коком в одна тысяча пятьсот пятьдесят восьмом от рождества христова, глиняные блюда и фарфоровые тарелки, серебряные вилки и золотые ложки, реквизит утерянного мироздания.
Однопроходные яйцекладущие, неполнозубые, насекомоядные, млекопитающие не из самых, ехидны, опосумы, утконосы, кенгуру разных сортов, неполная опись: бандикуты, кускусы, кузулисы, сумчатые и прочие летяги, прыткие валлаби, краснобрюхие филандеры, а ещё коала, вомбаты и пр., всех не перечислишь.
Коснёмся слегка неполнозубых, — мы тоже уже к ним относимся, что поделаешь, возраст и трудное детство, безотцовщина и без определённого места жительства, скитаемся вместе с родительницей из дома в дом, из замка в замок, из коммуналки в коммуналку, снимаем углы, — муравьеды, двупалые ленивцы, — кстати, чем не мы, сходство характеров необыкновенное, родственники по прямой, — шаровидные броненосцы, — возможно, не без родства, но отдалённого и есть сомнения, просвечивает, но слегка и невнятно, — парадоксальные щелезубы, — таких и сегодня встретишь в любом параднике или подворотне, — зулусские златокроты, — похитители брильянтов, капитан сорвиголова, — эка кинуло на чужие качели детства в чужом саду подмосковных дач.
На сегодня хватит. Урок зоологии для несовершеннолетних преступников закончен. Всем построиться, стоять прямо, руки по швам, не шевелить членами, предстоят занятия на тему укрепления спинного хребта, брюшного пресса и тазобедренного сустава. Девиз, эпиграф, мотто урока — полководческий и победоносный: пуля — дура, штык — молодец. Сегодня тренировка, завтра переход через Альпы.
Время кончать чирикать, всё равно выходит не по делу, скучно, вяло, нехотя, да и поздно спохватились, давно пора место в некрополе присматривать, захаживать иногда, чтоб привыкнуть. Если постепенно, не торопясь, то освоишься, обживёшься, сроднишься, стерпится — слюбится. Надо только время на акклиматизацию, сам не заметишь, как станет родным и близким. Конечно, не будем скрывать, жалко расставаться с небесным сводом, манит, привлекает взор, с холодным пивом со снетком, особенно рижским и мартовским, в жаркий июльский полдень, с рюмкой водки солнечным зимним днём где-нибудь на Гороховой или Литейной, с любимой женщиной, есть что вспомнить, о чём подумать, но ещё грустнее и невмоготу разлучаться с длинноухими прыгунчиками, летучими маками, крыланами разных расцветок, размеров, языков, вот карликовые эполетовые, вот соломоновы длинноязыкие, — сочинители библейских притч и мудростей, — египетские летучие собаки и свободнохвосты оттуда же, как тут не помянуть добрым словом бычка аписа и тёлку хатор, барашка амона и крокодила себека, а особенно почтить — относится к теме — шакала анубиса, покровителя трупсиков и хранителя некрополя. Честный труженик, вечно снуёт по кладбищу. Во всякое время, в любую погоду при исполнении… Кстати вспомнились. Думали, думали в те времена о будущем, заботились, вопрошали. Что там? Как жить и на что? Готовились, чтоб продлить. Жизнь земная мимолётна. Хороша, привлекательна, слов нет, но, согласитесь, очень сжатые сроки, только начал, пора в путь собираться, а путь неблизкий, поверьте. Не задумаешься, не раскинешь извилиной заранее, выйдет одно неприличие, бобок, потянет ещё заголиться и обнажиться, ужасно, ужасно хочу обнажиться, — взвизгивала авдотья игнатьевна, — страх какой, разврат и где? А всё отчего? Оттого, что не предавались размышлениям, не хотели предвидеть, всё некогда было. А те, до нас, всё учли, чтоб получилось благовидно и пристойно. Первое необходимое условие сохранить телесно, и правильно, без телесности какой прок? Она, конечно, доставляет много хлопот, но без неё не обойтись. Следовательно, вначале мумифицируем трупсик, затем обеспечиваем его жильём, без жилплощади и продолжать не захочется. Последнее, но существенное, — заслуживает особого внимания, — пища: завтрак, обед, ужин, хочешь — не хочешь, организуй, без полдника обойдёмся, не маленькие, не в пионерлагере. Здесь всё очень просто. Берём пример с общепита, фабрик-кухонь и овощехранилищ, заготавливаем впрок, доставляем потребителям дары и жертвы, называются заупокойные, чтоб не перепутать. Всегда ведь можно не то принести.
Выпили мукузани.
Женщины — безумные гордячки. Была подана карта вин, палец с острым ногтем — остаток кораллового рифа — уткнулся в неё и стал водить сверху вниз, потом обратным курсом, снизу вверх. Мгновение останавливается, оно прекрасно, земля замедляет свой бег, отдавая должное значительности происходящего. Всё вокруг замирает. Наступает тишина. Остаётся только язык, говор, шёпот виноградной лозы. Где-нибудь на холмах Грузии. Легла ночная мгла. Движение воздуха, незримое и неслышное, обнадёживает, внушает. Вера и счастливое предчувствие вступают в свои права.
Отсырело, где выпивали, дождь прошёл, под ветвями стояли, но осень наступила, и шалаш не получился. Решили обсушиться где-нибудь на пригорке, на ветерке холмистой местности, к тому же луна обнаружилась сквозь ночную облачность, вышла на круг, поближе к ней захотелось, чтоб почувствовать: не одни, есть ещё кое-что во вселенной, да и надо иногда менять края пребывания. Говорили уже. Повезёт, ещё не раз сменим.
Нашли место по соседству, весь путь количеством шагов измерился. Осилили, осуществили.
Дон Кихот зябкий, надел телогрейку, стёганку на кроличьем меху, с пуговицами, ручная работа, домашняя, с любовью сделано, всегда с собой носит, и правильно, путь жизни неблизкий, мало ли что, не всегда кров найдётся, чтоб приютили.
Разлили, выпили белого крепкого, сразу потеплело и уюта прибавилось, рядом шапель, внизу озеро, не шелохнётся, не вода, зеркало в раме природы.
Холм, где пребываем, и сами орошаемся обильно лунным светом, что струится и подсеребривает усы и бородёнки, у кого есть, залысины и плешины, тоже присутствуют, — оно и понятно, бог знает, когда начали, когда приняли по первому, весна детства и лето юности давным-давно миновали, осень зрелости подгребла незаметно для глаза, не успеем всё осушить, и зима старости не запозднится, — гранёные стаканы из автомата газированной воды, бутылки с нежными названиями: напареули, тибаани, мукузани, гурджаани, цоликаури.
Будет что вспомнить перед последним выходом, перед тем, как…
«ММ-ММ-ММ», — сказал Профессор.
Праздник фонарей
Собирали всю жизнь. Откладывали. Сосчитали столбиком на белом листе для пишущей. Выяснили, достаточно. Купили и въехали. Въехав, легли на дно, и забыли жить. Осуществили мечту. Едим по праздникам. Стараемся реже, чтоб получить удовольствие. Получаем. Осторожно, аккуратно и понемногу. Растягиваем радость принятия пищи.
