Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
– Тогда я заберу его после праздников из Омска (он у моей матери), и устроим крестины, да?
Инна просидела у Маши полночи (как в старые добрые времена). На прощание она пригласила подругу встретить Новый год вместе с ней в ее ресторане.
– У меня там грандиозный банкет намечается, роскошная программа, артисты! Приходи, посажу тебя за лучший столик?!
– Спасибо, Инн, но я лучше дома! – улыбнулась Маша.
Они договорились, что Маша приедет в ресторан подруги первого января.
Уже в прихожей Инна сказала:
– Мань, ты прости меня за ту историю… Но я ведь тогда думала, что так будет лучше для тебя! Понимаешь?
– Понимаю, – кивнула Маша. – Проблема в том, что мы никогда не знаем, как лучше. Ладно, я сама во всем виновата, что уж там… Редкая удача – я даже вижу тот житейский перекресток, на котором повернула в неправильном направлении. А в итоге вроде все сбылось, вышла красивая картинка для глянцевого журнала, но это неправда. Тут, внутри, болит. И дело не в том, что наш с Олегом брак распался, совсем не в этом…
– Как твой Андрей? – тихо спросила Инна.
Маша отвернулась, пытаясь справиться с подступившей болью, и выдохнула:
– Я ничего о нем не знаю.
Сразу с вокзала Данила отправился к родителям на Фонтанку. Он пробежал по шумному Невскому, пересек Аничков мост, прошел знакомым с детства путем через третьи дворы (о, эти питерские лабиринты третьих – пятых – десятых дворов, Минотавр бы заблудился!) и наконец оказался дома.
А здесь все так же, как было во времена их с Машей детства. В его комнате на стене – плакат «Битлз», в углу электрогитара (на которой он, было время, поигрывал), и даже стоит тот же ученический стол, за которым Данила сейчас, конечно, не поместится.
На кухне пахло праздником, вернее, приготовлениями к нему. На столе мандарины в вазе, бутылка шампанского; постоянно звонил телефон – отцу, известному в городе профессору филологии, звонили его ученики с поздравлениями.
Мать хлопотала у плиты, как многорукое божество домашнего очага: одновременно что-то взбивала, запекала, нарезала, перемешивала.
В углу мерцал экран телевизора, и Женя Лукашин, давно ставший близким родственником миллионам россиян, уже летел в Ленинград навстречу своему счастью.
…Мама угощала чем-то домашним, вкусным, отец увлеченно рассказывал об университетских делах, Данила вежливо слушал, но вскоре начал клевать носом и проваливаться в сон (бессонная ночь в поезде давала о себе знать звенящей усталостью).
– Даня, ты не приболел часом? – встревожилась Ольга Александровна. – Ступай, отдохни, а то, того и гляди, заснешь за столом.
Данила ушел в свою комнату, растянулся на диване и провалился в здоровый, молодой сон. Проснувшись, он охнул – до свидания с Алисой оставалось полчаса.
Данила виновато объяснил растерянным родителям, что должен уехать.
– Ты не останешься на Новый год? – огорчилась мать. – У нас будет много гостей, придут папины ученики и коллеги.
– Мам, я обещал Маше, что забегу к ним с Олегом на Новый год, – Данила неловко развел руками, – а первого меня ждут Саня с Женькой… А к вам я обязательно приеду на Рождество!
Пробежать через Фонтанку, Мойку (на бегу заметив, какой крупный идет снег!), и вот уже огни Дворцовой площади.
Данила взглянул на часы – Алиса задерживалась. «Неужели она не придет?! А если не придет, я никогда ее больше не увижу, потому что ничего о ней не знаю!» Сначала он обходил колонну, не предполагая, с какой стороны придет Алиса (если, конечно, вообще придет!): со стороны арки или со стороны набережной, а может, с улицы Миллионной? Потом он просто обреченно стоял и мерз. Взглянув вверх, где над городом парил ангел-хранитель, Данила вздохнул: скоро окаменею, как этот персонаж!
Она пришла со стороны Миллионной.
– А я думал, ты не придешь! – хмуро сказал Данила.
Алиса смущенно улыбнулась:
– Извини. Я опоздала не специально, ну, то есть не из жеманства или кокетства, просто так получилось.
– Ладно. Спасибо, что вообще пришла.
Она коснулась его щеки и ахнула:
– Ты замерз! Даже лицо побелело!
Но он уже забыл о том, что продрог – стоило ему увидеть ее, и мгновенно какая-то шальная радость словно разлилась по телу; он сам себя не узнавал – дурак дураком! Вот только что был угрюмым и настороженным (когда усомнился в том, что она придет), а теперь ему хочется смеяться, шутить, быть остроумным и обаятельным, чтобы понравиться ей. «О, женщины, что вы с нами делаете!» – рассмеялся Данила.
Погуляв по площади, они пошли к набережной.
Нева спала, скованная льдом, противоположный берег сиял огнями. Облокотившись о парапет набережной, Алиса задумчиво смотрела на реку.
Данила попытался поцеловать девушку.
– Только давай, пожалуйста, без этих глупостей! – строго сказала Алиса.
«Без глупостей, значит?!» – растерялся Данила, как мужчина, чье общение с красивыми женщинами прежде сводилось исключительно к этим «глупостям», и переспросил:
– Стало быть, приставать нельзя?
– Категорически!
Неудачно шутить, кстати, тоже нельзя. Он несколько раз позволил себе поюморить (его друзья долго бы ржали над этими незатейливыми, но дико смешными шутками), а Алиса только смерила его ледяным взором, дескать, совсем не смешно. Отчаявшись обаять свою строгую спутницу, он спросил, что же такого ему сделать, чтобы понравиться ей.
– Не пытаться произвести на меня впечатление! – серьезно сказала она. – Просто будь самим собой! Без всякой шелухи!
Вот те на! Он окончательно растерялся – с его новой знакомой все привычные средства обольщения (до сих пор работавшие безотказно!) не действовали. Ей, видите ли, подавай искренность! Он надолго замолчал, но она сама пришла ему на помощь, попросив рассказать о Петербурге.
Данила рассказывал о дворцах, статуях, старых домах «с историей», мимо которых они проходили.
– «Знаешь, я ведь родился в Петербурге, в такой типично петербургской интеллигентной семье.
Кстати, когда они гуляли, Данила сделал вывод, что Алиса хорошо знает центр Петербурга – может с легкостью поддержать разговор об истории и архитектуре города, но при этом у него все же возникло ощущение, что в последнее время она не жила в Петербурге, было видно, что многое она словно видит впервые. «Может, она когда-то жила здесь, а потом переехала?» – предположил он, но спрашивать не стал, дабы не нарушать правила их договора.
Снег усиливался.
– Идем, я покажу тебе одну штуку!» – Данила потащил девушку за собой.
Он привел Алису на Зимнюю канавку, откуда любил смотреть на тот берег Невы, особенно в сильный снегопад. В этот вечер снег клубился, и шпиль Петропавловки слабо светил в белой метели.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
