Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
– И дермис[12], и эпидермис[13]активно разлагаются, ткани начали разжижаться… Ранняя стадия несовершенного остеогенеза[14]скуловой кости, – выдохнул Уортроп. – Формируются бессуставные остеофитные структуры[15]…
Руки монстролога пробежались по лицу, рукам, груди и животу Кендалла, затем по ногам. Уортроп усвоил урок и больше не давил: касания его были легкими, как шепот.
– Еще костные выросты в локтях, запястьях, костяшках пальцев, коленях, бедрах… Надо нам будет замерить их, Уилл Генри… Везде признаки острого миозита… – он покосился вниз, на мои заметки. – М-и-озит, Уилл Генри, не м-е-озит… Миозит – то самое воспаление, которое мы можем наблюдать здесь в скелетной[16], она же произвольная, мускулатуре. Такими темпами наш мистер Кендалл через несколько часов будет похож на циркового силача – разве что без кожи.
Он поглядел на правую руку Кендалла, затем на левую.
– Обрати внимание на необычную толщину и темно-желтый цвет ногтей, – сказал Уортроп и постучал по одному из них собственным ногтем, укрытым перчаткой. – Твердые как сталь! Такое состояние именуется «онихауксис», – сжалившись, он продиктовал это по буквам и обернулся ко мне с горящими тревожным черным светом глазами.
– Точное соответствие тому, что мы знаем из книг, Уилл Генри, – прошептал он. – Он… превращается. И быстрее, чем я сперва предполагал.
– И вы полагаете, в больнице ему не…
– Даже если бы я и думал, что ему могут помочь в больнице, ближайший отсюда госпиталь – в Бостоне. Пока мы туда доберемся, все уже будет кончено.
– Он умирает?
Уортроп покачал головой. Что это значило? Что Кендалл умирает? Или что монстролог с большой буквы и сам не знает, что ждет нашего гостя?
– Оно лечится? – спросил я.
– Если верить моим источникам, которым не слишком-то стоит доверять, – не лечится. Если, конечно же, ты не о последнем средстве, безотказном против всякого недуга.
Только монстролог, подумал я, может говорить о смерти как об избавлении от недугов или чего бы то ни было. Я глядел, как Уортроп берет полный шприц морфина и задумчиво перекатывает тот в ладони. Укол облегчил бы страдания несчастного и принес тому малую толику покоя; но, с другой стороны, наркотик мог бы повлиять на ход метаморфозы и нарушить чистоту эксперимента.
Иными словами, осквернить храм науки.
Не сказав ни слова, монстролог отложил шприц. Уортроп, казалось, футов на десять возвышался над корчившимся на кровати телом, и тень доктора тяжело лежала на груде костей, едва обернутой полупрозрачной кожей.
Доктор велел мне передохнуть; на часах, сказал Уортроп, он какое-то время постоит сам.
– Ты ужасно выглядишь, – бесстрастно констатировал он. – Тебе нужно поспать. И, возможно, поесть.
Я покосился на кровать.
– Я не слишком голоден, сэр.
Монстролог понимающе кивнул.
– Где мой револьвер? Ты его не потерял, надеюсь? Спасибо, Уилл Генри. А теперь марш в кровать, но сперва позаботься об этом.
Он протянул мне клочок бумаги – записку, нацарапанную его обычным, практически нечитаемым почерком.
– Письмо доктору фон Хельрунгу, – пояснил Уортроп. – Можешь переписать его своей рукой, если хочешь, Уилл Генри. А затем отправь экспресс-почтой с пометками «лично» и «конфиденциально».
– Да, сэр.
Я направился было к выходу; Уортроп окликнул меня:
– Туда и обратно, и побыстрее, если хочешь сегодня поспать! – он двинулся к кровати. – Кажется, оно ускоряется.
Письмо главе Общества Развития Монстрологических Наук было сугубо кратким и сугубо деловым:
«ЛИЧНО И КОНФИДЕНЦИАЛЬНО
Фон Хельрунг,
мне удалось, при самых необычайных обстоятельствах, завладеть экземпляром подлинного nidus ex magnificum посредством доктора Джона Кернса, с которым Вы, полагаю, знакомы. В течение недели прибуду в Нью-Йорк. Пока же прикажите нашим друзьям в Лондоне с максимальной точностью установить местонахождение Кернса. Он служит – или служил – в Лондонском Королевском госпитале в Уайтчепеле и проживал в том же районе, в квартире на Дорсет-стрит, принадлежащей г-ну Уаймонду Кендаллу, эсквайру.
Уортроп»
Я немедленно направился на почту, противостоя всем встретившимся на моем пути искушениям, в особенности аромату свежих булочек, теплой волной изливавшемуся в ледяной воздух из лавочки мистера Таннера. Ветер грыз мои щеки, ясный и морозный день сиял безупречно, головокружительно белым светом, незапятнанным и чистым. И как же снег меня манил!
Я помедлил – но лишь один раз и лишь на мгновение. Белая на белом, в благородном снегу, стояла моя бывшая школа, и в сугробах играли дети. За самый высокий сугроб шла битва: защитники крепости визжали, обрушивая поспешную канонаду на головы атакующих. Чуть поодаль на насте словно отпечатался легион падших ангелов, а рядом с ними красовался снежный директор школы – весьма точный портрет, снабженный, для пущего сходства, снежной шляпой, снежным шарфом и снежной тростью.
Тонкие детские крики, пронзительный истерический смех разносились на яростном ветру.
Один из мальчишек кричал что-то с вершины сугроба, скорчившись за стенами снежной крепости, поддразнивая осаждающих – и я его узнал. Немного вздернутый, как у мопса, нос, растрепанные белокурые волосы, россыпь веснушек на щеках. Я вспомнил все: высокий голос, щелочку между зубами, цвет глаз, то, как он всегда улыбался сперва лишь глазами, и его улыбка становилась ясна задолго до того, как отображалась на лице. Я помнил, где он живет, как выглядят его родители. Но я забыл, как его зовут. Как же его звали? Он был моим другом, моим лучшим другом, а я и имени его вспомнить не мог.
Когда я вернулся, доктор был на кухне и стоял, грызя яблоко.
– Ты опоздал, – сказал он беззлобно: вовсе не стремясь поддеть, как обычно, а лишь рефлекторно отмечая мое появление. – Ты где-то задержался?
– Нет, сэр. Прямо на почту и обратно.
Тут до меня дошло, и, с сердцем, замершим в непристойном сплетении ужаса и надежды, я спросил:
– Он умер?
– Нет, просто надо же мне было что-нибудь поесть. На, и тебе неплохо бы.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
