Старик кивнул. Он не выглядел испуганным.
– Я освобожу тебе рот, – предупредил Стас. – Если закричишь, задушу. Понял?
Пленник промычал что-то, и Стас, немного помедлив, с опаской вытащил мочало из его рта. Пока старик отплевывался, из кустов выглянул Мишка Толстопалов:
– Там трое в нашу сторону, кажись, идут.
Стас глянул на пленника. Спросил его:
– Семёныч, – хрипло ответил тот.
– Как бы да.
Разговаривать приходилось шёпотом – на любой шум из-за деревьев могла прилететь пуля.
– Вели им, пусть стоят на месте.
Старик зашевелился, вытянул шею.
– Эй! – крикнул он. – Кальмар! Или кто там еще?
– Мичман? – отозвались сразу несколько удивленных голосов. – Семёныч! Ты живой?
– Пока живой. Тут в меня ножиками тычут. И просят вас оставаться на месте.
– Да я пока не понял. – Старик покосился на Стаса. – Так-то вроде нормальные ребята. Говорят складно, по-грамотному. На дикарей не похожи.
– Скажи, что они должны уйти, откуда пришли. Мы живем одни. Нам чужие не нужны – это против Кодекса. Здесь наша земля. Кодекс говорит, надо изолироваться. Изоляция – первое главное правило. Изоляция – значит никаких чужаков. Мы сами по себе. Отдельно…
– Они не хотят контактировать. Вроде бы не по правилам это. Я так понимаю. Не по Кодексу.
– Разойдемся, Баламут.
– Разойдемся, – негромко подтвердил Стас и ободряюще улыбнулся бородатому пленнику.
17
Нолей спрятался под низко опущенными ветвями старой замшелой ели. Преследователи были совсем рядом – один из них занял позицию буквально в трех шагах от беглеца, залегшего за липким от смолы стволом. Нолей узнал его – это был Гриша Тюлень, – в ту ночь, когда пленник сбежал с корабля, Гриша должен был нести вахту вместе с зарезанным рыжим бородачом. Как звали бородача, Нолей забыл. А вот Тюленя он запомнил хорошо – этот здоровый мерзавец любил издеваться над людьми. Он и своих товарищей, бывало, обижал – то подерется с кем-то, то злой розыгрыш подстроит. А уж пленнику от него досталось по полной программе!
Ночь была светлая, и Нолей видел даже каплю пота, висящую на кончике носа Гришки Тюленя. Чуть подайся вперед, чуть потянись – и её можно будет снять острием кортика.
За Гришей лежали его приятели, готовые в любую секунду открыть огонь. Их был целый отряд. Так чего они так испугались? С кем они перекликаются? Нолей пока не знал. Но стоило ему услышать про Кодекс, про правила, и он понял, что в лесу за темными кустами с той стороны полянки укрылись его соплеменники, друзья-охотники.
Вряд ли их было много.
Если они сейчас покажутся, если моряки поймут, что их вооружение не идет ни в какое сравнение с жалкими старыми ружьями, то беды не миновать: половину охотников тут же перебьют, а остальных возьмут в плен и начнут пытать, как пытали его.
Под коленом Нолея хрустнула сухая веточка. Гришка Тюлень дёрнулся на звук, перевалился на бок, перекинул автомат, целясь в ствол ели. Беглец вжался в корни.
С высоты на землю шлепнулась прошлогодняя шишка. Покатилась по земле, остановилась у локтя Гришки. Тот, чуть слышно ругнувшись, щелчком отправил её под нависающие еловые лапы – точно на голову Нолея.
– Отпустите мичмана и выходите сами! – прокричал Кира Баламут, единственный, наверное, из всех моряков, к кому Нолей относился с долей симпатии. Впрочем, иллюзий беглец не питал: Баламут, если представится случай, не раздумывая, отправит на тот свет всю команду охотников.
Похоже, он уже что-то задумал.
– Нет! – неожиданно для самого себя выкрикнул Нолей.
Гришка Тюлень, похоже, обделался от испуга – еще бы: такой вопль из темноты чуть ли не в самое ухо – шишка там, что ли, ожила?
– Не надо! Не выходите! Не отпускайте!
Моряки зашумели, не понимая, что происходит. А вот Кира сразу всё понял.
– Чукча! – рявкнул он. – Хватайте его!
Нолей ужом извернулся, отполз в темноту, откатился в сторону – и вовремя! – Гришка Тюлень уже шарил под лапами ёлки.
– Это кто там? – послышался удивленный голос из-за кустов. Нолей сразу его узнал.
– Стас! Это я!
– Нолей?! Не может быть!
Чужаки закрутили головами – задергались гады, почуяли недоброе! Кто-то запоздало клацнул затвором – у остальных-то, наверное, давно патроны были в патронниках.
– Не стреляйте! – сдавленно прокричал мичман Теребко. – Бога ради, не стреляйте!
Далеко в стороне завыли привязанные собаки – уж не мута ли унюхали? Или просто почуяли нервозность людей?
– Не верьте чужакам! – коротко крикнул Нолей и отскочил в сторону, практически уверенный, что сейчас на его голос откликнется длинной очередью автомат. Но выстрелов не было. И осмелевший Нолей поспешил добавить:
– Они меня мучили. Хотели, чтобы я их привел в деревню. Но я сбежал. Они плохие!
– Эй-эй! – возмутился Кира Баламут. – Не такие мы и плохие. Просто у нас есть дело, которое надо сделать. Может, договоримся?..
Баламут не имел представления, сколько человек их сейчас окружает. Пусть даже это просто полудикие охотники – возможно, они способны в любую секунду расстрелять весь пришлый отряд из луков – или что там у них еще есть? А потом они просто перережут глотки раненым – вот тебе и славный бой.
– Вы должны уйти, – отозвался предводитель дикарей.
– Они не отступят! – поспешил возразить Нолей. – Они обманут!
Короткие возгласы, несущиеся с разных сторон, тревожили тихую ночь. Гулкое эхо создавало ощущение, будто сам лес пытается вмешаться в нервный разговор людей.
Пока что никто не двигался. Все боялись нарушить установившееся равновесие.
Почти все.
Один только Егор Шмаков, прозванный Кальмаром, тихо-тихо перекатился в сторону, замер на пару секунд. И, убедившись, что его маневр остался незамеченным, медленно и очень осторожно пополз на голос сбежавшего с баржи Нолея.
В левой руке у Кальмара был острый нож, а на предплечье его правой руки лежал фамильный, доставшийся от старшего брата АКС-47.
18
Уже давно была пора спать, но охотники, расположившиеся лагерем на плоской вершине Зуба Йохеля, никак не могли успокоиться.
