- Коста, Илья! Ушкуй горит!
На четвереньках подполз к Алаю, ватными руками схватил его за плечи. Тот спал беспробудным сном, уронив голову на прижатые к груди колени.
- Проснись! Проснись! - Глеб тряс его изо всех сил, но обмякшее тело Алая болталось в руках, как тряпичная кукла.
Глеб в отчаянии посмотрел вокруг - никто из лежавших вповалку ушкуйников не шевелился, не поднимал головы.
- Эй! Вы живы?!
Он замотал головой, как раненый медведь. Издал вопль - дикий и бессмысленный - и вдавил ладонь в красные угли костра. Боль очистила голову и придала сил. Со стоном поднялся, сжал рукоять меча и на негнущихся ногах шагнул к пылавшему ушкую. Раскаленный воздух налип на щеки, с лица градом покатился пот, волосы затрещали, обугливаясь...
- Глеб! Глеб! Сгоришь!
Чья-то рука схватила его плечо, дернула назад. Он обернулся и увидел Косту.
- Живой?..
Коста стоял пошатываясь, а в глазах плясало отраженное, как в зеркале, пламя.
- Что такое? - спросил он голосом человека, только что очнувшегося от глубокого обморока.
Глеб ткнул острием меча в огонь, хотел сказать что-то связное, но все слова рассыпались как горох, и он сумел выговорить только одно, которое, как ему казалось, объясняло все:
- Чудь!
- Подожди... - Косту качало, как пьяного, он вынул из ременной петли булаву и спросил, озираясь: - Где?
Глеб, широко расставляя ноги, чтобы удержать равновесие, обошел вокруг превратившегося в факел ушкуя, наугад срубил мечом несколько кустов и остановился в замешательстве.
- Где же они?
- Ты их видел? - Коста прижал руку ко лбу и пытался сосредоточиться.
- Нет...
- Может, их и не было?
- Но ушкуй! Разве не видишь?
- Вижу...
Спасти корабль было невозможно -огонь охватил его со всех сторон. С треском рухнула мачта, горящий обломок реи упал к ногам Глеба.
- Кто поджег? Кто?!
- Узнаем...
Ветер выдернул из огненной гривы косматый клок, швырнул под корму второго ушкуя, стоявшего неподалеку. Глеб отбросил меч, стащил непослушными руками кафтан и накинул на дымящуюся траву. Вместе с Костой кое-как затоптали не успевшее разгореться пламя. В этот момент очнулся Илья, остекленевшим взором уставился на пожар.
- Вставай! - взмолился Коста. - Если дунет посильнее, потеряем и второй.
Илья, превозмогая дурноту, принялся расталкивать Шестопала. Ушкуйники зашевелились, даже Алай поднял голову и вытаращил воспаленные глаза. Все были живы, но непонятная слабость сковывала руки и ноги.
- Быстрее... быстрее! - торопил Глеб и налегал спиной на обшивку корабля, словно мог в одиночку сдвинуть его с места.
Спотыкаясь и падая, ушкуйники сошлись вместе, навалились гуртом на горячую, в подтеках расплавленной смолы корму уцелевшего судна. Медленно вершок за вершком - отодвинули его на безопасное расстояние и, обессиленные, попадали на землю.
- Молодцы!.. - только и смог выговорить Глеб, на большее уже не хватило сил.
А огонь пылал, раскачиваясь на ветру исполинским цветком и прожигая беззвездную черноту неба. Шипела смола, трещали и проваливались в глубину трюма палубные доски. Ушкуй таял на глазах. К утру от него осталась лишь гора спекшейся золы.
На рассвете, когда погасли последние искры, Глеб, не говоря ни слова, поднялся и ушел в лес. Странная немощь, навалившаяся внезапно, так же внезапно и ушла, оставив ощущение легкого озноба и мелкую дрожь во всем теле, как бывает после приступа лихорадки. Глеб дошел до ручья, упал на колени и стал пить леденящую зубы воду. Утолив жажду, вытер рот рукавом. Сморщился - от кафтана несло дымом...
- Глеб!
Вскинул глаза, увидел Косту. Тот держал в руке стебелек с узкими темно-зелеными листочками.
- Что это?
- Сон-трава. Тут ее много.
- Значит...
- Это ничего не значит. Хотя подложить ее в кашу было проще простого.
- Постой! - Глеб подхватился на ноги. - Где котел?
Коста бросил стебелек под ноги, наступил на него сапогом и сказал, не скрывая досады:
- Не спеши. Котел чистый - я его сам вымыл, еще вчера...
Но Глеб взял его за руку и потянул за собой:
- Идем!
Ушкуйники разгребали остывший пепел. Глеб вышел из леса и с ходу задал вопрос:
- Кто помогал Косте с ужином?
- Я... - отозвался Гарюта, и лицо его от волнения покрылось розовыми пятнами.
- Подложить мог кто угодно, - сказал Коста. - Возле костра толклись все.
- Может, кто-нибудь заметил? - Глеб с надеждой посмотрел на ушкуйников, но ответом ему было молчание.
- Ясное дело, - с расстановкой проговорил Коста, - кто-то из нас снова...
- "Кто-то"! - взвился Глеб и пнул ногой обгоревшую железную скобу. Опять "кто-то"!
- Не кипятись. Могло быть хуже.
- Разве?
- Представь себе. Во-первых, вместо сон-травы могла попасться белена. Во-вторых, мы могли потерять оба ушкуя... Кстати, почему он поджег только один?
- Спроси у него.
- В-третьих, если бы ночью поблизости шастала чудь, мы бы уже не разговаривали. В-четвертых...
- Хватит, убедил.
- Коста прав. - Илья стряхнул налипшую на ладони золу. - Живы, и на том спасибо.
- Прав-то прав, только мне от этого не полегчало... - Глеб с мучительным вздохом взбил обеими руками жесткие волосы и сел на перевернутый котел. - Говорите! Я хочу, чтобы каждый сказал все, что думает.
- А что тут думать? - удивился Шестопал. - Отдохнули, пора идти дальше.
- Мы потеряли ушкуй...
- Нет худа без добра. Теперь будет легче - быстрее дойдем.
Шестопал говорил с такой искренней простотой и уверенностью, что на душе у Глеба потеплело. К нему вернулось спокойствие, сердце стало биться ровнее. Выслушав Шестопала, он спросил:
- Кто еще так думает?
- Все! - так же твердо, как и тогда, на берегу Свири, ответил приглушенный хор.
- Поздно возвращаться, - сказал Коста. - Мы слишком много прошли и слишком много потеряли.
- Враг все еще с нами, - напомнил Глеб.
- Враг не только с нами, но и вокруг нас. - Коста сделал паузу, прислушиваясь к шелесту листвы. - Надо торопиться. Огонь был такой, что могли и с Онеги разглядеть... Через день-другой вся чудь сюда сбежится. Надо идти. Успеем добраться до воды - спасемся, застрянем на суше - погибнем.
