Флёретта наблюдала за дочерью через окно.
— Они целуются! — заметила она и резко выплеснула вино в бокал.
Рубен рассмеялся.
— А чего ты ожидала? Они молоды и влюблены.
Флёретта закусила губу и одним глотком осушила бокал.
Глава 4Гвинейра МакКензи собиралась вместе с Курой присоединиться к грузовому транспорту Рубена О’Кифа и под его защитой добраться до Квинстауна. Багаж они могли погрузить на повозку, а сами ехать в легкой полукаретке. По крайней мере Гвинейра воспринимала это как самый приятный способ путешествия; внучка по этому поводу ничего не говорила. Кура по-прежнему относилась к путешествию в Квинстаун с почти тревожащим равнодушием.
Впрочем, корабль с поставками для Рубена заставлял себя ждать и отправление откладывалось. Очевидно, первые осенние шторма затрудняли мореплавание. Поэтому, прежде чем Гвинейра смогла выехать, состоялся перегон овец, что, впрочем, скорее успокоило, чем рассердило заботливого скотовода.
— По крайней мере моим овцам будет сухо, — шутила она, когда ее муж и сын закрыли последние ворота за вернувшимися отарами. Джек на этот раз снова отличился. Рабочие хвалили его, а мальчик только и говорил, что о лагере в горах и светлых ночах, когда он выбирался из спальника и отправлялся послушать птиц и разных ночных животных. А таких на южном острове Новой Зеландии было множество. Киви, эти поразительно неуклюжие птицы, считавшиеся символом поселенцев, тоже вели ночной образ жизни.
Джеймс МакКензи радовался тому, что застал Гвинейру, когда вернулся после перегона скота. И теперь оба были возбуждены, празднуя встречу. При этом Гвин снова заговорила о своей все возрастающей тревоге за Куру.
— Она по-прежнему бесстыдно водится с этим мальчишкой-маори, хотя мисс Уитерспун ругает ее за это. Когда речь заходит о приличиях, у нее глаза на затылке! А Тонга опять бродит по ферме, как будто она принадлежит ему. Я не должна показывать ему, что это приводит меня в бешенство, я знаю, однако боюсь, что по мне все видно…
Джеймс вздохнул.
— Судя по всему, тебе скоро придется выдать девочку замуж, и неважно за кого. От нее всегда будут неприятности. У нее это… Не знаю. Но она очень чувственная.
Гвин бросила на него негодующий взгляд.
— Ты находишь ее чувственной? — недоверчиво переспросила она.
Джеймс закатил глаза.
— Я нахожу ее избалованной и невыносимой. Но вполне могу предположить, что видят в ней другие мужчины. А именно — богиню.
— Джеймс, ей же только пятнадцать!
— Но развивается она с головокружительной скоростью. Она повзрослела даже за те несколько дней, что мы перегоняли скот. Она всегда была красавицей, но сейчас Кура красавица, которая сводит мужчин с ума. И она это знает. Причем насчет этого Тиаре я бы переживал меньше всего. Один из пастухов-маори, подслушавший их позавчера, говорит, что она обращается с ним, как с невоспитанной собачкой. Ни малейшего намека на то, что она делит с ним ложе. Мальчику завидуют, однако ему приходится кое-что выслушивать от Куры и других мужчин. Он будет рад избавиться от девочки. — Джеймс снова обнял Гвинейру.
— И ты считаешь, что сразу же найдется кто-нибудь другой? — неуверенно спросила Гвин.
— Кто-нибудь другой? Да ты шутишь! Стоит ей пальчиком поманить, как тут же выстроится очередь до самого Крайстчерча!
Гвинейра вздохнула и прижалась к нему.
— Скажи-ка, Джеймс, а я тоже была… хм… чувственной?
А потом наконец в Крайстчерч пришел грузовой транспорт. Возничие Рубена правили роскошной упряжкой тяжеловозов, запряженных в крытую брезентом повозку.
— Там внутри есть место, где можно спать, — пояснил один из возниц. — Если мы не найдем по дороге квартиру, то мужчины могут спать в одной повозке, а вторую мы оставим вам, мадам. Если вы готовы довольствоваться этим…
Гвинейра была совершенно не против. За свою жизнь ей доводилось ночевать и в менее комфортных условиях, и она уже предвкушала приключение. Поэтому она пребывала в наилучшем расположении духа, когда полукаретка, запряженная каурым жеребцом-кобом, тронулась за крытой повозкой.
— Оуэн может покрыть парочку кобыл там, наверху, — пояснила она свое решение запрячь жеребца. — Чтобы у Флёретты не перевелись чистокровные кобы!
Кура, которой и были адресованы эти слова, равнодушно кивнула. Вероятно, она даже не обратила внимания на то, какую лошадь выбрала ее бабушка. Зато Кура бросала гораздо более заинтересованные взгляды на младших возничих — взгляды, на которые те отвечали с не меньшей жадностью. Оба юноши тут же принялись ухаживать за Курой или, точнее сказать, боготворить ее. Однако никто из них не отважился открыто начать флиртовать с юной красавицей.
Настроение Гвинейры стало еще лучше, когда они наконец оставили позади Холдон, ближайшее к ферме поселение, и направились к Альпам. Покрытые снегом вершины, перед которыми простиралась безбрежная, похожая на море Кентерберийская равнина, восхищали ее со времен прибытия на новую родину. Она до сих пор еще прекрасно помнила день, когда впервые пересекла верховую тропу, пролегавшую между гаванью Литтлтон и городом Крайстчерч. Верхом на коне, не на муле, как остальные дамы, с которыми она приплыла из Лондона на «Дублине». Она помнила, как возмущался этим ее свекор. Однако ее кобылка Вивьен, из породы кобов, уверенно несла ее по местам, казавшимся столь холодными, скалистыми и негостеприимными, что один из путников сравнил их с «Адскими горами». А потом, когда они достигли высшей точки, в низине перед ними раскинулся Крайстчерч и сама Кентерберийская равнина. Земля, частью которой она стала.
Гвинейра свободно держала поводья, рассказывая внучке о своей первой встрече с этой страной, на что Кура, впрочем, совершенно не реагировала. И только упоминание «Адских гор» из песни «Damon Lover» заставило ее очнуться. Она даже начала напевать эту песню себе под нос.
Гвинейра слушала ее и спрашивала себя, от какой из ветвей их семьи Кура унаследовала свою ярко выраженную музыкальность. Уж точно не от Силкхэмов, семьи Гвинейры. Хоть сестры Гвин играли на фортепьяно с гораздо большим энтузиазмом, чем сама она, но с ничуть не большим талантом. Гораздо более талантливым был первый муж Гвинейры. Лукас Уорден, будучи эстетом, обладал прекрасным музыкальным слухом. Но это он наверняка унаследовал от своей матери, а с ней у Куры кровного родства не было… Что ж, думать о родственных связях внутри семьи Уорден Гвинейре не особенно хотелось. Возможно, талант Куре передала ее мать Марама, певица-маори. Гвин сама виновата в том, что купила девочке проклятое фортепьяно после того, как много лет назад подарила инструмент Лукаса. Иначе Кура, возможно, ограничилась бы традиционными инструментами и музыкой маори.
Поездка в Квинстаун длилась несколько дней, причем путешественникам почти всегда удавалось заночевать на какой-нибудь ферме. Гвинейра была знакома почти со всеми овцеводами в округе, но здесь, в принципе, хорошо принимали даже незнакомых людей. Многие фермы находились в очень уединенных местах, у почти забытых всеми дорог, и владельцы радовались каждому посетителю, который привозил с собой новости, а иногда даже почту — так, как делали возницы универмага «О’Кей», которые ездили по этому маршруту многие годы.
