Ахоранги очень радовалась работе на винограднике, так что Том сам занимался домашней работой, не требуя этого от девушки. Ахоранги старалась и готовить, но Том был любителем жирной ножки ягненка и не мог удовлетвориться приготовленным в земляной печи ханги.
Сегодня Ахоранги хотела ему доказать, что умеет кое-что еще. Она как раз готовила жаркое из баранины и думала о своей первой ночи. Когда она вспоминала, как они страстно любили друг друга, у нее в животе словно загорались маленькие угольки. Она вздохнула и подняла голову вверх. Вид осенних виноградников, окрашенных во всевозможные тона, заставил ее сердце биться еще чаще. Девушке казалось чудом, что она, принцесса, жизнь которой предназначалась совершенно для другого, добровольно живет с этим мужчиной и бесконечно счастлива. Когда Ахоранги видела его за работой, у нее от счастья на глазах выступали слезы. Девушка ждала, что у нее наконец проснется совесть, ведь она отвернулась от своего племени, но не ощущала ничего, кроме счастья. Здесь она чувствовала себя в безопасности. Ахоранги сама не заметила, как начала тихонько петь. Она осознала, что поет песню своего народа, только после того, как в заднюю дверь постучали и залаяла собака.
Показался Пьер — монах-марист. Он хотел поговорить с Томом о какой-то виноградной лозе, но когда Ахоранги предложила ему чай, он с благодарностью согласился. Она присела вместе с ним.
— Ты еще, кстати, не решила, будешь ли креститься перед свадьбой? — спросил брат Пьер и внимательно взглянул на Ахоранги.
Девушка пожала плечами, ведь от свадьбы ее пока удерживал не только несобранный урожай винограда, но и это.
— Я не знаю. С одной стороны, Том был бы очень рад, если бы я так поступила, но несколько дней назад мне приснился ужасный кошмар… — Она испуганно замолчала. — В общем, я не уверена.
Ахоранги нравился монах-марист, и в глубине души девушка охотно верила ему. Он источал столько любви и добра. Он выглядел очень опытным и зрелым и был словно отец для нее. В сущности, он был идеальным собеседником для того, чтобы решить ее проблемы, потому что она не хотела впутывать в это Тома. Не стоило отягощать его сердце, потому что Том в этом случае все равно ничем не мог бы ей помочь.
Ахоранги уставилась в пол и вздохнула.
— Мне часто снится сон о моем крещении. Один и тот же. Все тихо-мирно, я пребываю в безопасности. Со мной ничего не может произойти, из-за того что я не подчинилась своему отцу. Но в момент, когда все должно случиться, в церковь заходит отец со своими воинами и проклинает моих потомков. Это так ужасно… — Девушка задрожала.
— Твой отец действительно такой строгий и непримиримый? А ведь многие маори уже окрестились. Может, тебе просто кажется, что он никогда не простит тебя?
— Я знаю это. Мой отец ненавидит пакеха со всеми их обычаями и традициями. Для него они незваные гости, с которыми нужно бороться. В Вайкато он сражался против британских солдат и всегда будет так делать. С одной стороны, я его даже понимаю. Они не успокоятся, пока не отберут у нас последний клочок земли. С другой, я люблю Тома больше всего на свете, да и пакеха меня хорошо принимали, не считая двух леди в Нейпире, которые начали шушукаться, когда увидели, как Том ведет меня под руку.
— Тогда, дитя мое, тебе нужно решиться. Мы можем обвенчать вас, только если ты будешь обращенной. Подумай, стоит ли придавать сну такое значение.
Ахоранги подняла голову.
— Я еще ничего всем сердцем так не желала, как обвенчаться с Томом, но не могу справиться с этим. Ложась в постель, я полна храбрости и уверенности, а уже на следующее утро просыпаюсь в холодном поту и дрожу от страха.
Брат Пьер задумчиво почесал подбородок.
— Тогда мы должны что-нибудь придумать, чтобы ты могла выйти замуж за Тома без крещения. Вопрос только в том, что именно? Возможно, вам стоит зарегистрировать брак у мирового судьи и подождать, пока вы не станете родителями.
— Рано или поздно мне придется раскрыть карты, — вздохнула Ахоранги. — И если бы у меня была хоть искра надежды, что мой отец сможет когда-нибудь простить мне крещение и брак с Томом, я бы не сомневалась. Я догадываюсь, что для Тома очень большое значение имеет то, что венчать его будете вы. Он чтит вас как отца.
Брат Пьер улыбнулся.
— В какой-то степени я им и являюсь. Иногда я вспоминаю нашу первую встречу с ним. Том был еще почти ребенком, когда приехал в Данидин и вбил себе в голову, что непременно найдет золото. Я был тогда духовником одной группы искателей приключений. Никогда не забуду тот день, когда парень, узнав, что я призван отправиться в миссию, доверил мне саженцы. «Если бы у меня было достаточно денег, чтобы купить землю, я последовал бы за вами, — сказал он и добавил: — И если из этих саженцев вырастет хороший виноград для вина, я непременно стану виноделом». Я не придал тогда этим словам большого значения, но пообещал ему, что попытаюсь. Я посадил саженцы, и спустя три года они стали крепче и выносливее любой нашей виноградной лозы. Из прекрасного винограда можно было делать вкусное вино. И однажды он постучал в наши двери, и мы продали ему землю, на которой росла его лоза. Он построил здесь дом, ну а остальное ты знаешь. Том — великолепный парень. Он никогда не станет тебя принуждать к чему-нибудь.
— Как вы чудесно говорите обо мне, брат Пьер! — раздался чей-то веселый низкий голос.
Ахоранги и католический священник обернулись.
— И давно ты тут стоишь? — испуганно спросила Ахоранги.
— К сожалению, я услышал лишь последние слова брата Пьера. К чему это я не буду тебя принуждать? — Том наклонился к ней и нежно поцеловал в щеку.
— Брат Пьер считает, что ты никогда не заставишь меня креститься.
— Невозможно кого-то заставить верить в Бога, — ответил Том. Сейчас его голос звучал совершенно серьезно.
Ахоранги схватила его за руку.
— Том, говори честно! Если бы я решила окреститься, это имело бы для тебя большое значение?
— Да, конечно, я ведь вырос с этим. Братья помогли мне построить все, что меня теперь окружает, и я бы охотно женился с Божьим благословением…
Ахоранги крепко пожала руку Тома и, обернувшись к брату Пьеру, твердо произнесла:
— Окрестите меня в тот день, когда будете венчать нас.
Том уставился большими от удивления глазами на Ахоранги.
— Ты действительно хочешь это сделать? А как же твоя вера, твои божества?
— Я сохраню их глубоко в своем сердце. В этом можешь быть уверен. Но я буду воспитывать наших детей в твоей вере. И между прочим рассказывать им о Ранги и Папа. — Ахоранги лукаво улыбнулась.
Том от радости подхватил ее со стула и поцеловал. Оба совершенно позабыли о мире вокруг, лишь снова и снова искали уста друг друга.
Когда они наконец насладились вдоволь, Том нежно прошептал:
— Я не посмею изгнать из твоего сердца божеств, только пусть дорогой брат Пьер не знает, что ты это делаешь только ради меня. — Смеясь, он обернулся к священнику, но, к его большому удивлению, стул, на котором тот сидел, оказался пуст.
