– Может быть, потому, что Гора такая? Здесь и вправду чувствуешь себя иначе.
– Возможно, – сказала она. – Везде такое напряжение, нервы, агрессия… А здесь хорошо. Просто хорошо, будто я дома. Даже когда метель и очень холодно.
Никто из нас так это не чувствовал. Главное – высота, трасса, белизна снега, звон ветра в ушах…
Она ничего не сказала про нашу будку и про нас, мы здесь были ни при чем. Обижаться было бессмысленно. Она выбрала именно нашу Гору, а значит, и нас.
Каталась она все лучше и лучше, причем с какими-то странными торможениями и виражами, издалека напоминающими то ли иероглифы, то ли ноты. Никогда нельзя было предугадать, когда ей вдруг взбредет в голову тормознуть и, взметая снежную пургу, помчаться наискось, направо или налево, и потом снова свернуть, так резко, что, казалось, непременно упадет. Слава богу, обходилось. Словно невидимая рука в какое-то мгновение подхватывала ее сильно накренившуюся фигурку в ярко-красном комбинезоне и выравнивала, помогая устоять на ногах. Мы любовались ею, хотя в иные минуты холодело в груди и екало сердце.
Как-то ее довольно долго не было, причем с новогодних каникул, но не десять дней, а больше, недели две или даже три. Хотя на Горе в это время всегда уйма народу, мы чувствовали ее отсутствие – сразу как-то поскучнело, поблекло, несмотря на веселую музыку, иллюминацию и высокую разряженную елку в разноцветных гирляндах, которую мы сами украшали. К тому же и январь выдался сумрачный, солнце почти не проглядывало, часто принимался сыпать мокрый липкий снег… Настроение было, положа руку на сердце, совсем непраздничным, только мы не догадывались о причине, пока кто-то не сказал: «А Лары-то нету…»
Объявилась она только в конце января, смуглая, будто с юга, но только была она, как выяснилось, не в теплых краях, а в Швейцарии, в горах, и все бы ничего, но довольно сильно подвернула ногу (неудачно упала), так что пришлось подлечиваться. Муж катался, а она смотрела.
– Там красиво, – сказала она, однако в голосе прозвучала какая-то странная отстраненность. – И тепло, можно загорать. Зима хоть и снежная, но какая-то другая. Только вот, не повезло, – закончила она. – Можно сказать, на ровном месте. – И она улыбнулась, из чего можно было заключить, что она рада возвращению на Гору.
Спускаться она пока старалась осторожно, видимо, не очень уверенная в своей ноге.
Вскоре, однако, ее фигурка снова маячила в разных местах, снова мы зазывали ее погреться и выпить горячего кофейку в нашей будке. Тут же, словно по заказу, и распогодилось, солнце сияло и пригревало почти по-весеннему. Лара казалась веселей, чем обычно, меньше впадала в задумчивость и чаще улыбалась. Однажды она привезла с собой большой термос с горячим глинтвейном, и ближе к ночи, когда посторонних на Горе никого не осталось, был устроен настоящий праздник.
Кто-то между делом пошутил, что ее присутствие на Горе благоприятно сказывается на общей обстановке: меньше всяких эксцессов, неудачных падений, повреждений и прочего, чего обычно, увы, хватает. И вправду, пока Лары не было, несколько человек ломало ноги, были сильные ушибы, приходилось даже вызывать неотложку.
Понятно, все бывает, это может зависеть от погоды и всякого разного, а может и ни от чего не зависеть. Случай – дело непредсказуемое, и тем не менее с возвращением Лары что-то изменилось. Конечно, это было только предположением, причем высказанным в шутку, но в каждой шутке, известно, есть доля правды. Словно сама Гора обрадовалась возвращению блудной дочери и теперь одаривала всех своей благосклонностью.
А однажды вместе с ней пожаловал мужчина – муж или, может, еще кто. Они стояли на вершине и о чем-то разговаривали. Он тоже на лыжах, синяя с серым куртка, белые брюки… Разговаривали они, судя по всему, довольно нервно, а потом она сделала шаг вперед, оттолкнулась палками и понеслась вниз, сначала прямо, а где-то с середины спуска начала выделывать кренделя, зарываясь в тучу снежной пыли, ее спутник почти не отставал, успевая ловко повторять все ее виражи, – видно было, что умеет.
Потом они еще не раз поднимались на вершину и снова спускались. Красиво у них получалось, слаженно, приятно смотреть.
Рядом с Лариным «Мурано» внизу стоял большой черный джип, в нем кроме шофера сидели еще двое или трое, сквозь затонированное стекло не разглядеть.
До самой ночи Лара со спутником оставались на Горе, показывая высший пилотаж, но у нас было какое-то нехорошее предчувствие – что все это не просто так, что между ними произошло или происходит серьезное, и все их виражи – ноты, по которым разыгрывается непонятная нам мелодия.
Вот, собственно, и все. Прошло уже больше трех лет, а мы по-прежнему ждем, когда закончится реконструкция нашей Горы. После строительства подъемника, отеля и всякой прочей так называемой инфраструктуры она якобы должна стать горнолыжным курортом европейского уровня. Впрочем, что там реально делается и делается ли вообще, никому не ведомо. Как и то, вернется ли все на круги своя. Между тем кто-то рассказывал, что, проезжая мимо, якобы видел на вершине знакомую фигурку в красной куртке.
О
стровПриятель выкладывает очередную пачку фотографий, сделанных во время его последнего путешествия. Фотографии цветные, красивые, да и сделаны почти профессионально. Ландшафты, бытовые сценки – все что можно он старается запечатлеть и потом демонстрирует Семену. Снимает приятель действительно много и достаточно умело, чувствуется наметанный глаз и чутье. Что ни говори, фото – память, у приятеля много альбомов с фотографиями, после очередного путешествия (а для него любая командировка – путешествие) он всегда притаскивает кучу снимков специально, чтобы показать ему.
Они встречаются вскоре после его возвращения, и приятель рассказывает про путешествие – во всех подробностях, даже таких, без которых вполне можно бы и обойтись, ну вроде того, чем он там питался и какие гастрономические диковины ему довелось продегустировать. Получается у него вполне колоритно, так что у Семена начинает выделяться слюна и урчать в желудке. Хотя главное, конечно, не это, а всякие культурные впечатления – архитектура, музеи, ну и, разумеется, быт. А побывать он не ленится в самых разных местах, даже и в трущобах, если судьба заносит в мегаполис вроде Лондона или Токио.
Скучных мест для него нет, даже медвежий угол и заштатный городишко с пыльными кривыми улочками и трухлявыми заборами не менее любопытны и замечательны, нежели сияющие неоном и гордящиеся своими памятниками и музеями мировые столицы.
В сущности, приятель объездил почти весь мир, но все равно у него в планах какая-нибудь очередная цель – где он хотел бы непременно побывать. Казалось бы, что уж такого особенного в каком-нибудь городке с забавным названием Мышкин? А он и туда мечтает выбраться. Волга, древние места, люди… Мышкин куда ближе, чем Веллингтон или Дурбан, Рио-де-Жанейро или Ханой, но ближе – не значит доступнее. Так уж устроен человек, что находящееся почти рядом нередко остается столь же неведомым, что и лежащее по другую сторону океана. Поскольку рядом, то и откладывается на потом, на завтра или послезавтра. Кажется, всегда успеется. Годы пролетают, но так все и не удается. Может, как раз там, в Мышкине…
