Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Ованесян удивленно посмотрел на Веру. Он ее никогда не уволит. Восточный своенравный характер мешал ему признаться, что он влюблен в эту женщину.
Вера уже не получала удовольствия от поездок в переполненном метро, привыкла к получаемым деньгам, а умывалась и принимала душ исключительно водой горячей – умывания холодной водой приводили к бронхиту.
Вечерами она листала английский словарь, почитывала дешевые английские книжки и очень боялась вспомнить, что с ней было три года назад.
А воспоминания лезли со всех сторон, ночью невозможно было заснуть: перед глазами перелистывались самые отвратительные моменты ее бродяжьей жизни. Тогда она не запоминала гадости, поскольку у нее имелась цель: уйти с площади Павелецкого вокзала, а это можно было сделать, только «выключив» эмоции, – не ужасаясь происходящему, не жалея себя и не хороня. Теперь же мысль о разрушенной жизни затмевала гордость собой, собственным мужеством и силой воли. Иными словами, тогда она воевала против всего мира и ей некогда было болеть, сейчас она закончила бои и плакала, подсчитывая потери.
Чтобы удержаться на плаву, Вера подводила итоги этих трех лет. Но едва начав, тут же бросала свое занятие: итоги казались ничтожными, поскольку будущее представлялось беспросветным. Квартиры у нее не было и быть уже не могло – на честные заработки в Москве, да и в другом городе, ничего купить нельзя. Замуж она не вышла и вряд ли выйдет. Детей у нее не было и точно никогда не будет. То, что память убрала в дальний ящик, в эти более-менее спокойные дни выплывало наружу – Веру мучили кошмарные воспоминания о том, как через месяц после начала ее скитаний ее изнасиловали два урода. Она кричала, звала на помощь, но никто не выглянул из окон дома на углу площади Павелецкого вокзала, а двор, где это происходило, был темный, непроходной, страшный. Покойный Борис нашел Веру лежащей на куче срезанных веток, всю опухшую, в синяках. Он сбегал в автобус к девчонкам-благотворительницам, принес еду, кипяток, дал выпить водки. Судя по всему, это были пришлые нелюди, потому что, как Вера ни старалась, найти их на площади у вокзала не смогла. Борис никогда об этом с ней не заговаривал, но старался всегда держаться поближе, не давая оставаться одной.
«Борис был родным человеком!» – Вера сейчас думала о нем как о близком друге, которого потеряла, а до этого знала чуть ли не всю жизнь. На самом же деле о себе Борис рассказывал не очень много. Пытаясь разговорить его, Вера тем самым хотела отблагодарить за помощь и деликатность. Воспоминания о работе в «Союзмультфильме», творческих проблемах, небольшой персональной выставке в секции московских художников самому Борису казались уже почти враньем, но на какое-то мгновение помогали забыть реальность. Вера же надеялась, что воспоминания о прошлой, тяжелой, но нормальной жизни заставят его поверить в себя и воспользоваться каким-то счастливым случаем, чтобы вырваться из бродяжничества.
– Тебе надо найти работу, – Вера, отнимая стакан у Бориса, повторяла это раз за разом.
– Работы не будет, пока дома не будет, а дома не будет, пока работа не появится.
Борис отнимал пластиковую бутылку, куда они сливали все спиртное, которое удавалось добыть, и аккуратно опять разливал его по белым стаканчикам.
Из квартиры Бориса выгнала жена. История была некрасивой, почти дурно пахнущей. В семье Марианны, корректора большого издательства, женщины красивой, образованной и воспитанной, всегда считали, что Борис ей не пара.
– Ты корректурой должна заниматься, с твоим-то образованием?!
Марианна действительно уволилась из министерства, поскольку сын Толя часто болел, бабушка была работающей, а Борис, глава семейства, срочно доделывал к какому-то фестивалю мультфильм. Приходил он в эти дни поздно, уставший, с красными глазами. Тогда он не пил, но курил много. Борис обещал Марианне, что, как только на студии закончат эту работу, она устроится в любое место, которое выберет. Деньги он получит хорошие, надо лишь потерпеть. Марианна терпела до тех пор, пока одна «славная» душа не позвонила к ним домой и не сообщила, что ее муж Борис и автор сдаваемого в прокат мультипликационного шедевра состоят в противоестественной связи. Мол, почему, вы думаете, он так долго по ночам сидит в студии? Такой же звонок поступил и теще. Все благородное семейство долго рыдало, кричало, сопоставляло и подтасовывало факты, не слушая самого виновника скандала. Марианна по совету отца и матери сменила в квартире замки и выгнала Бориса. Родители больше слышать не хотели о зяте. «Я квартиру выбивал вам! Чего мне это стоило?!» – Отец Марианны стоял посреди комнаты, красный, как рак, и орал на дочь. Словно она была в чем-то виновата. А мать даже и не скрывала того, что упрямство дочери довело семью до такого позора:
– Если бы вышла за Даниила – жила б в Америке, имела бы кучу детей и ни о чем не думала.
Даниил был сейчас надеждой американской физико-химической мысли. Марианна терпеть его не могла за толстые очки и глухоту к чужим чувствам. «Он живет ради науки, зачем я ему нужна?!» – сказала Марианна после смотрин, которые устроили родители молодых. Марианна уже очень жалела, что не разобралась в ситуации сама, а позвала на помощь отца с матерью. «Может, действительно все это ложь?» Ничего плохого об их с Борисом жизни она сказать не могла. Да, не было денег, но их не было ни у кого из знакомых и друзей. Кроме Богодских. Семен Богодский был начальником производства крупной частной полиграфической фирмы. Борис любил возиться с сыном, читал ему и учил рисовать. С Марианной они по вечерам вели долгие разговоры о хорошем будущем, когда наконец все в стране успокоится и появится возможность строить планы не на завтрашний день, а хотя бы на полгода вперед. Муж всегда чувствовал, когда Марианне плохо – тогда он бросал все дела, даже самые необходимые, брал какую-нибудь книжку и подсаживался к ней. Он читал, она молчала, и в те минуты они были самой крепкой семьей, в которой понимающее присутствие друг друга становилось надежной крепостной стеной. Марианна после всех скандалов хотела поговорить с Борисом. Она приехала на Новослободскую, долго пряталась в большой арке дома напротив. Но Бориса не увидела. Позвонив в «Союзмультфильм», она узнала, что муж там больше не работает.
Борис сначала жил на студии, в столярке. Потом у друга в Зайцеве, затем где придется. Борис, по мягкости своей натуры, не в состоянии был выяснять отношения и добиваться правды, а только потихоньку спивался. Выпив много водки, он начинал рассказывать о сволочах и сыне. Вскоре Бориса уволили, истрепав нервы подлыми разговорами за спиной и в глаза. Авторами этой замечательной «шутки» оказались одинокая и иногда выпивающая ассистентка звукооператора с подругой и лоботрясом любовником – помощником электрика. Беда заключалась в том, что сам режиссер проекта действительно был нетрадиционной сексуальной ориентации, о чем знали почти все на студии, а потому версия выглядела правдоподобной. Тем более что график работы обоих мужчин был ненормированным и совпадал по времени. К тому же все знали либеральность взглядов Бориса и помнили его жаркие споры с членами коллектива о необходимой толерантности в вопросах секса. Знал бы Борис, чем может закончиться его любовь к академическим рассуждениям. Честный, порядочный и не очень волевой, он, оставшись без поддержки семьи, без дома и работы, не сумевший доказать свою непричастность к дурному вымыслу, быстро спился. После той истории с Верой Борис на какое-то время протрезвел: забота о другом, более слабом, требовала этого. Потихоньку они сблизились, стали строить планы. Далекие от реальности, но все же очень обнадеживающие. Вера привязалась к Борису. Его нелепая смерть стала для нее ударом, но она выдержала и, озлобившись на жестокость жизни, решила во что бы то ни стало выбраться из этой ямы…
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
