— Ты шутки шутить задумал?! — Голос короля раскатался по комнате громовым эхом.
Среди прочих имен Тараниса звали еще Громовержцем. Прежде он был богом неба и грозы. Римляне отождествляли его со своим Юпитером, хотя его власть никогда не простиралась так широко, как власть Юпитера.
— Ни в коем случае, — ответил Биггс, стараясь удержать беседу в рамках вежливости.
Таранис наконец показался в зеркале. Его окружало мерцание, словно краски переливались и волновались вокруг него. Ну, хотя бы волосы и борода имели свой истинный цвет — красно-оранжевый цвет роскошного заката. Пряди его вьющихся волос окрасило великолепие раннего заката, а в глазах чередовались зеленые лепестки: нефритовый, травяной, разные оттенки зеленой листвы. Словно вместо радужки у него в глазах были зеленые ромашки. Когда я была маленькой, я считала его очень красивым — пока не поняла, насколько он меня презирает.
— Господи… — задыхаясь, выговорила Нельсон.
Я оглянулась, увидела широко раскрытые глаза, обмякшее лицо.
— Вы видели короля только на фотографиях, где он подражал людям?
— У него были рыжие волосы и зеленые глаза, не такие! — сказала она.
Кортес, ее начальник, взял ее за локоть и усадил в кресло. Кортес был зол и с трудом это скрывал. Интересная реакция с его стороны.
Таранис обратил к женщине зелено-лепестковый взор.
— Не многие смертные женщины за последние годы видели меня во всей славе. Как понравился тебе мой истинный вид, юная красотка?
Я практически уверена, что нельзя стать помощником окружного прокурора Лос-Анджелеса, позволяя мужчинам в глаза называть себя юной красоткой. Но если Нельсон что и не понравилось, она промолчала. Она казалась очарованной королем, опьяненной его вниманием.
К нашей тесной группке присоединился Эйб, следом за ним растерянный Гален. Эйб наклонился и прошептал:
— Он использует не только магию света и иллюзий. Был бы на его месте кто другой, я сказал бы, что он добавил к арсеналу любовные чары.
Дойл притянул Эйба еще ближе и шепнул:
— И чары достаточно сильные, чтобы подчинить миз Нельсон.
Все согласились.
Мы не хотели проявлять неуважение к Таранису. но он так увлекся флиртом с Нельсон, что мы невольно выпустили из виду: если король не замечает вас, это еще не повод не замечать его.
— Не думал, что меня здесь станут оскорблять, — пророкотал грозовой раскат.
Еще недавно он произвел бы на меня впечатление, но теперь я была знакома с Мистралем. Мистраль тоже был бог грозы, но он умел прострелить молнией коридор в ситхене. Рокочущий голос Тараниса с голосом Мистраля в сравнение не шел. Я бы даже сказала, что теперь, когда мои стражи расступились и дядюшка стал мне виден, он казался несколько искусственным, нарочитым — как слишком разряженный кавалер на свидании.
Глянув на обступивших меня стражей, я поняла, что все они ко мне прикасаются. Рис обвил мою талию рукой и прижался к боку, Холод сделал то же самое с другого бока, поместив руку чуть выше. Дойл держал в сильных черных ладонях мое лицо, Эйб оперся рукой на мое плечо, чтобы не упасть, если потеряет равновесие (с которым у него были проблемы, даже когда он был трезв). Гален тоже прикасался ко мне, потому что он это делал при любой удобной возможности. И кажется, касания достигли критической массы. Мне удавалось думать. Я не была уже зачарована, как бедная мисс Нельсон. Когда-то я думала, что Андаис появляется в зеркале в окружении толпы мужчин, чтобы дразнить и шокировать Тараниса с его двором. Всего два собственных разговора по зеркалу, и мне стала очевидной система в ее безумии. Что до меня, то либо пять — магическое число, либо соединение сил и талантов именно этих пяти стражей оказалось удачным. Так или иначе, а разговор будет совсем другим, чем был бы, если б на меня действовали чары Тараниса. Очень интересно.
— Мередит! — позвал меня Таранис. — Посмотри на меня, Мередит.
Я понимала, что его голос обладает магией. Я ее чувствовала, как чувствуют близость океана — шорох и шелест волн. Но я уже не стояла в волнах, мне не грозила опасность утонуть в этом голосе.
— Я смотрю, дядя Таранис. Отлично тебя вижу, — сказала я громко и отчетливо, и великолепная бровь цвета заката выгнулась дугой.
— А я тебя едва различаю за толкотней твоих охранников, — ответил он. В голосе появилась непонятная нотка — досада или злость, что-то неприятное.
Дойл, Гален и Эйб шагнули в стороны, даже Холод попытался отстраниться. Один только Рис остался возле меня, будто приклеенный. Едва руки стражей оторвались от меня, вокруг Тараниса появилось сияние.
— Стойте на месте, стражи, — сказала я. — Я ваша принцесса, а он вам не король.
Стражи остановились. Первым обратно шагнул Дойл, а за ним и остальные. Я прижала к щеке руку Мрака и попыталась взглядом дать понять, что происходит. Чары направлены были точно на меня, нацелены на мой разум, будто стрела. Как же мне объяснить им, ничего не говоря вслух?
Рис плотнее обнял меня за талию, прижал к себе, оставив только место Холоду взять меня за плечи. Эйб встал у меня за спиной ближе к Рису, положив руку на плечо. Мало что понимающий, судя по виду, Гален встал рядом с ним и положил руку на другое мое плечо, со стороны Холода. Одной рукой я обнимала Риса за талию, другую подала Дойлу. Как только все пятеро коснулись меня, пусть сквозь одежду, сияние вокруг короля померкло. Таранис был красив, но и только.
— Мередит! — возмутился Таранис. — Как ты можешь так меня оскорблять? Эти трое напали на даму моего двора, терзали ее, как дикари! А ты позволяешь им к себе прикасаться, как будто они… будто они твои фавориты!
— Но, дядя, они действительно мои фавориты,
— Мередит! — с ужасом сказал он, шокированный, будто пожилая тетушка, впервые услышавшая, как ругается малолетний племянник.
Биггс и Шелби наперебой попытались вмешаться и загладить конфликт. Наверное, они вмешались бы раньше, если бы не чары, распространяемые Таранисом: даже мужчин они задели краем. То ли Таранис нарочно эти чары наложил с какой-то своей целью, то ли он просто всегда их использовал в разговорах с королевой Андаис, и теперь со мной. При последнем нашем разговоре я их не обнаружила, но ведь и Дойл их не учуял, и никто другой из стражей! Не одна только я обрела новые силы за несколько дней в холмах. Богиня многое успела. И я, и стражи изменились от ее прикосновения и от прикосновения Охотника — ее консорта.
— Я не стану вести дискуссию в присутствии чудовищ, напавших на мою подданную! — Голос Тараниса прокатился по комнате дыханием бури.
Люди среагировали так, словно это было не дыхание, а сама буря. А я в руках моих мужчин была в недосягаемости для Тараниса, чего бы он ни пытался достичь.
Шелби повернулся к нам:
— Полагаю, было бы разумно удалить отсюда троих подозреваемых на время разговора с его величеством.
