Адам рывком поставил ее на ноги и с силой прижал к себе. Желание неумолимо росло в нем, разливаясь сладостным томлением по всему телу.
– Адам, – прошептала Камилла, – мы… что мы с тобой делаем?
– Ты хочешь, чтобы я перестал? – хрипло спросил он.
– Нет. Я хочу… тебя.
Неожиданное признание прозвучало для него сладостной музыкой. Адам чувствовал, как напряжено ее тело, и радостно сознавал, что это вызвано не волнением, а жаждой любви. Желание продолжить начатое было так велико, что он едва сдерживался. Казалось, внутри него бушует огонь, от которого нет спасения. Ему не терпелось увидеть Камиллу обнаженной, исследовать каждый дюйм ее тела, насладиться близостью… Он мечтал доставить ей наслаждение, сделать так, чтобы с ним она забыла обо всем на свете.
Адам снова сжал Камиллу в объятиях, снова настойчиво поцеловал в губы, а потом, отстранившись, взглянул ей в лицо. Она приоткрыла глаза, едва заметно улыбнулась и прошептала:
– Пойдем… в спальню.
Секунду он ждал, не передумает ли она, затем еле слышно спросил:
– Ты уверена?
Она опять улыбнулась, и от ее открытой, зовущей улыбки у Адама перехватило дыхание. Страсть обожгла его с новой силой, а желание любовной близости сделалось почти невыносимым.
Камилла молча взяла его за руку и повела к полуоткрытой двери. На пороге спальни Адам остановился, словно не решаясь войти, но она потянула его за собой.
– Ты уверена… – снова начал он.
– Да!
Тогда Адам обнял ее и жадно прильнул к губам, чувствуя, как ее тело постепенно становится податливым. Затем подвел к кровати и стал расстегивать пуговицы на ее блузке. Он изо всех сил старался сдерживать охватившее его нетерпение, но ему это уже плохо удавалось. Наконец с превеликим трудом он снял с Камиллы блузку и, прежде чем отложить ее в сторону, прижался к ней лицом. От мягкой тонкой ткани исходил еле уловимый аромат ее тела. Адам глубоко вдохнул, словно хотел впитать в себя этот запах, потом уронил блузку на ковер.
Камилла стояла перед ним в джинсах и бюстгальтере, и Адам не мог налюбоваться красотой и изяществом ее стройного тела. Его взгляд жадно скользил по упругой груди, едва прикрытой кружевом, по длинной шее и покатым плечам.
– Какая ты красивая, – восхищенно прошептал он. – Самая красивая…
В ее глазах вспыхнули лукавые искорки.
– Совсем недавно ты назвал меня смелой, потом я стала привлекательной, а теперь – и вовсе красавицей. Ты изменил обо мне свое мнение или это я стала другой?
– Ты всегда была такой, – заверил ее Адам. – Но я думаю, что это не единственное твое достоинство.
Он стал ласкать ее груди кончиками пальцев, потом коснулся их языком, наслаждаясь упругостью и нежностью кожи. Затем его руки скользнули ниже, нащупали молнию на джинсах и расстегнули ее. Камилла не сопротивлялась, лишь загадочно улыбалась, и ее глаза светились радостным ожиданием.
При виде ее обнаженного тела у Адама закружилась голова, но она протянула к нему руки и прошептала:
– Теперь моя очередь.
Адам не возражал. Камилла сняла с него рубашку и провела рукой по его груди. Как он хорошо сложен! Развитая Мускулистая грудь, широкие плечи, сильные руки с тонкими пальцами. От него веяло надежностью, силой, уверенностью в себе.
Прикосновение нежных женских пальцев доставляло Адаму невыразимое наслаждение и вместе с тем обжигало. Его тело напряглось как струна, а сердце забилось где-то в горле.
– Ты… ты сводишь меня с ума… – прерывающимся голосом произнес он. – Камилла…
Она легла на кровать, на спину, и Адам, несколько смущаясь своей наготы, склонился над ней и начал осыпать ее поцелуями. Желание нарастало в ней, накопившаяся страсть искала выхода. Ей казалось, что раскаленные иглы пронзают ее тело, и это давно забытое ощущение кружило ей голову. Не выдержав, Камилла застонала от острого наслаждения…
Когда все кончилось, Адам лег рядом с ней, дыша часто и тяжело. Она положила руку ему на грудь и почувствовала, как он понемногу успокаивается и приходит в себя. Он накрыл ее руку своей, потом провел кончиками пальцев по ее груди. Его прикосновения были легкими, нежными, ласковыми.
Камилла положила голову на плечо Адама, легонько сжала его руку и тихо сказала:
– Я очень благодарна тебе, Адам.
– За что? – удивленно прошептал он ей на ухо.
– Мне с тобой так хорошо, спокойно, надежно. Ты вселил в меня уверенность. У меня появилась наде…
Она умолкла на полуслове. Ей хотелось сказать «надежда на жизнь, наполненную любовью и счастьем», но Камилла постеснялась произнести это вслух. Только что пережитые мгновения страсти казались ей столь чудесными, немыслимо прекрасными, что говорить об их продолжении она не решалась.
Все равно это было удивительно и волшебно. Камилла на время позабыла обо всех своих сомнениях и тревогах. Единственное, о чем она могла думать, – это о горячих и жадных губах Адама, о надежных и сильных руках, которые обнимали ее.
– Непросто мне будет уйти отсюда, – пробормотал он.
– Ты можешь остаться, – сказала она тихо.
Адам улыбнулся, наклонился к ней, поцеловал в губы и закрыл глаза.
Когда Камилла через несколько минут взглянула на него, он уже спал. Она долго вглядывалась в его лицо, затем наблюдала, как поднимается и опускается в такт ровному дыханию его широкая грудь, и улыбалась. Похоже, Адам именно тот мужчина, о котором она мечтала всю свою жизнь.
Она нежно дотронулась пальцами до его губ, и он, не просыпаясь, поцеловал их. Этот бессознательный жест растрогал Камиллу, и лишний раз укрепил в мысли, что рядом с ней – любящий мужчина. Человек, с которым она хотела бы остаться до конца своих дней.
Лампа, стоящая на ночном столике, была притушена наполовину, но Адам не стал выключать ее. Еще долго ему не хотелось ни шевелиться, ни выпускать Камиллу из объятий.
Они лежали, отвернувшись от света. Камилла прижималась спиной к его груди, Адам обнимал ее за плечи. Осторожно, чтобы не разбудить спящую женщину, он потерся щекой о ее затылок и с наслаждением вдохнул дурманящий запах волос.
Адам старался впитать в себя этот запах, сделать его своим собственным, запечатлеть в памяти. Он прислушивался к негромкому дыханию женщины. Этот легкий звук он тоже хотел унести с собой. Сейчас будущее представлялось ему таким светлым, что не было смысла размышлять о прошлом.
В поведении Адама не было признаков ни сильного желания, ни острой тоски, лишь равнодушие и спокойствие, словно долгая борьба закончилась победой и теперь он, наконец, примирился с собой и с окружающим миром.
Странная это была вещь – равнодушные отношения без любви в сердцах, во всяком случае, в его сердце. Они с Джессикой напоминали двух незнакомых людей, случайно оказавшихся под одной крышей.
