Он сделал это безошибочно. Подождал, пока она сядет, и занял место напротив.
— Значит, вспомнил, — проговорила она.
Он кивнул и осмотрелся.
— Ничего не изменилось, правда? Эта скамейка все такая же жесткая.
Его удивление было таким искренним, что Эмме стало стыдно: чего она так разозлилась, когда он положил руку ей на плечо? Поберегла бы свою злость для более серьезных разговоров, которые им еще предстоят.
Появился Макс.
— Где вы оба пропадали? — Он поставил на столик кофе и блюдо с пирогом. — Я не видел вас… лет шесть или семь.
— Мы уезжали из города, — ответил ему Раф.
— Не могли зайти, чтобы попрощаться со стариком Максом?
Раф пожал плечами.
— Так вышло. Я получил работу в «Денвер пост» и должен был сразу уехать в командировку.
Макс кивнул.
— Вы поженились? Что-то не вижу обручальных колец!
Раф бросил через стол взгляд на Эмму.
— Это долгая история. Мы расскажем ее в другой раз, хорошо?
— Конечно. Приятно снова увидеть вас.
Макс отошел к другим клиентам.
Раф остановил взгляд на Эмме.
— Может, объяснишь, почему ты рванула из машины, как спринтер со старта?
— Сам знаешь, почему. Только мы договорились, что наши отношения будут чисто деловыми, как ты взял и…
Краска залила ей шею.
— Даже вслух произнести боишься. Я поцеловал тебя.
— Вот именно.
Раф еле сдерживал злость: она его жена, черт возьми, и сама получила от этого поцелуя не меньше удовольствия, чем он.
Он опустил взгляд. Надо сдерживаться. Он должен стать ей другом, а не любовником. Отношения, которые он собирался установить с ней, были гораздо важнее сиюминутного физического удовольствия.
К тому же он не мог позволить себе зайти далеко. Если бы она заглянула ему под рубашку, то, возможно, выскочила бы из грузовика еще быстрее.
— Мне кажется, идея нашей совместной работы не самая удачная, — проговорила наконец она.
Раф поднял голову.
— О, нет, пожалуйста. Ты согласилась и не можешь отказаться от своего обещания.
— Почему я должна сдерживать свое обещание, если ты не сдерживаешь своего?
— Какого?
— Относительно деловых отношений между нами.
— Ну, в конце концов, я не давал согласия на это, если ты помнишь.
Глаза у нее сузились.
— Если ты полагаешь, что какой-то листочек бумаги со штампом дает тебе зеленый свет в мою спальню, то должна тебя жестоко разочаровать. Я не имею возможности пока нанять адвоката, но как только смогу, я…
— Считай, что тема закрыта. Только не развод. — Ему невыносимо было даже думать, что он может потерять свою феноменальную связь с ней, со своей вновь обретенной семьей. — Я сожалею. Меня занесло. Я не собирался целовать тебя и тем более не предполагал, что все зайдет так далеко. Такое больше не повторится. Клянусь.
Она неуверенно посмотрела на него.
— Что-то не верится после… случившегося.
— А себе ты веришь? — резко спросил он. — Ты была отнюдь не безучастна…
Эмма отвела взгляд.
— Я знаю. Я…
Раф потянулся через стол, чтобы взять ее за руку.
— Что плохого в легком поцелуе?
Она отдернула руку.
— Это не был легкий поцелуй. Будь мы в более подходящем месте, неизвестно, чем бы все кончилось.
— Ничем. — Если бы она увидела его покрытое шрамами, искалеченное тело… От этой мысли что-то застыло у него в груди. — В настоящий момент постель меня не занимает, поверь.
— Не знаю. Судя по тому, как ты поцеловал меня…
Он пожал плечами.
— Я сказал, меня занесло. Прости.
Видимо, его извинения в конце концов сделали свое дело, потому что Эмма успокоилась. Она огляделась вокруг, старательно избегая его взгляда.
— Я не собиралась обижать тебя. Просто мне сейчас не до мужчин. Я сама едва держусь на плаву. Плюс ответственность за маму, Габи. Да еще эта денежная яма под названием «дом». У меня нет ни времени, ни сил еще на что-то или на кого-то.
— Я мог бы помочь с…
— Нет! — Это прозвучало резко, и Эмма смягчила тон: — Я сама позабочусь о себе и своей семье. Я буду помогать тебе с твоим журналом, а возможно, иногда и с памятью. Но только если я сама буду прикасаться к тебе. Я не хочу повторения того, что произошло в грузовике.
Рафу показалось, что ему дали пощечину. Я… О себе… О своей семье. Для него там места не было. Он сидел расстроенный и злой.
— Семья, о которой ты так заботишься, и моя тоже.
Эмма посмотрела на пирог, к которому он так и не притронулся.
— Лишь формально. Как только смогу, я найму адвоката и…
— Формально, черт возьми! Габи — мой сын. У меня есть обязанности и право заботиться о нем. Он — часть моей жизни.
— Я знала, что ты это скажешь. — Не сдержавшись, Эмма стукнула кулаком по столу. — Знала, что снова попытаешься влезть в мою жизнь, чтобы командовать ею.
— А чего ты ждала, черт возьми? Чтобы я ушел? Чтобы сделал вид, что у меня нет ни жены, ни сына? Неужели так бы поступил мужчина, которого ты полюбила?
Она сникла, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух.
— Того мужчины больше нет. Как и той девушки. Ты ее даже не помнишь.
Она была права. Он был другим. Он даже не помнил, каким был когда-то. Но ведь и она наверняка изменилась… И все равно ему хотелось протянуть руку через стол, дотронуться до нее, обнять ее, успокоить поцелуями… Но он не имел права. Он был ее мужем… и не имел на нее никаких прав. Вероятно, никогда и не будет иметь.
— Пожалуйста, Раф…
Он отогнал тягостные мысли. Нет, ей не удастся его разжалобить. Эти слезы, заблестевшие в зеленых глазах, не заставят его отступить от намеченной цели.
— Мне все равно, что ты скажешь, Эмма. Как отец Габи, я имею определенные права.
Она испуганно замерла.
— Ты ведь не будешь пытаться отнять его у меня?
— Нет, конечно! — Он взъерошил волосы. — Но я хочу узнать своего сына и хочу, чтобы он узнал меня. Неужели, по-твоему, я не имею такого права?
— Ты и так будешь жить в нашем доме. Чего же ты еще хочешь?
— Я хочу услышать, как он называет меня отцом, — тихо сказал Раф.
— Он… он думает, что Джерри — его отец.
Лицо у Рафа стало напряженным.
