Артур Андреевич немного помолчал и, сладко улыбнувшись, добавил:
— Данная тактика была бы вполне приемлемой и даже лучшей, будь в нашем деле всего один спорный момент. Тогда да, следовало бы настаивать на случайном совпадении. Но в большое количество случайных совпадений никто не поверит. Есть еще шарфик, от которого Елизавета Дмитриевна тоже поначалу отказалась, есть другие улики. Например, столь весомые, как следы крови, найденные на ее одежде. Ваша сестра объясняет это тем, что у убитого как-то в ее присутствии пошла носом кровь, но, сами понимаете… Короче, прокуратура не одобряет подследственных, которые сперва уверенно настаивают на своем, а потом под давлением улик начинают выкручиваться, меняя показания. Если подследственный слишком часто меняет показания, следователь начинает верить в самое худшее.
Вера почувствовала глухое раздражение и холодно заметила:
— Сперва вы были недовольны тем, что Лиза не меняет показаний и повторяет первоначальную версию, теперь недовольны тем, что она их меняет. А других вариантов, по-моему, нет.
Адвокат не обиделся, лишь глянул сверху вниз со снисходительностью профессионала к дилетанту.
— Самый разумный вариант — случайное убийство про самообороне. В этом смысле все складывается как нельзя лучше. Елизавета Дмитриевна едет к Андрею Николаевичу с самыми добрыми намерениями, а пистолет оставляет в сумочке по рассеянности и легкомыслию. Это вполне соответствует всеобщему представлению о ее характере. Андрей Николаевич нетрезв — замечательный козырь в наших руках, можете мне поверить! — алкоголь лишает его тормозов, и он пытается из ревности задушить жену шелковым шарфиком, повязанным у нее на шее. Та, не в силах вырваться, в ужасе нащупывает в сумочке пистолет и с близкого расстояния стреляет в лицо. Андрей Николаевич падает, мертвый. Ваша сестра пугается того, что совершила. Она вовсе не собиралась его убивать, просто инстинктивно сделала все, что, могла, для собственного спасения. Она крайне обаятельная женщина, ей нетрудно будет убедить любого мужчину в непредумышленности своих действий. Итак, она потрясена. В панике она хватает пистолет, вытирает его шарфиком, забегает в соседний подъезд и выкидывает то и другое в мусоропровод. Наивность данного поступка вновь подтверждает растерянность Елизаветы Дмитриевны, совершенно не ожидавшей столь страшного развития событий. Затем она звонит в офис, имитируя голос Андрея Николаевича. Конечно, это уже несколько хуже, это свидетельствует о холодном рассудке, однако данный момент мы сумеем обойти. Прокуратура пойдет нам навстречу в благодарность за чистосердечное признание. Им лишние сложности совершенно ни к чему, им предпочтительнее раскрыть дело быстро. Разумеется, полной гарантии дать не могу даже я, однако можно почти твердо рассчитывать на условное наказание. Я готов даже составить такой контракт, по которому мой гонорар будет напрямую от этого зависеть. Сами понимаете, Борис Иванович, это свидетельствует о степени моей уверенности в благоприятном исходе.
Величко кивнул.
— Но ведь Лиза говорит, что не убивала! — возразила Вера.
Артур Андреевич пожал плечами:
— К сожалению, отнюдь не все, что она говорит, подтверждается фактами, а милиция придает значение только фактам. Перед нами типично женское убийство, полностью соответствующее складу характера Елизаветы Дмитриевны. Вы, Вера Дмитриевна, не согласны?
— Я уже сказала это Левандовскому и повторю вам — это может быть подделкой под женское убийство. Все слишком хорошо сходится, чтобы быть правдой.
— Как показывает опыт, наиболее очевидная версия обычно и бывает справедливой. Вы зря так переживаете, Вера Дмитриевна! Все закончится хорошо. Главное, чтобы ваша сестра меня послушалась, а тут многое зависит от вас. Напишите ей письмо, в котором советуете не упорствовать и признаться в непредумышленном убийстве, вам она поверит. Разумеется, ее никто не выпустит сразу, но, стоит ей признаться, и я сумею выторговать для нее пристойные условия существования. У меня есть ходы.
Вера повернулась к Величко.
— А разве вы с вашим положением не можете безо всяких признаний выторговать ей пристойные условия существования? Она вам почти жена, и она сидит сейчас в отвратительной грязной камере вместе с преступниками. Для вас переносима эта мысль? У вас ведь наверняка есть высокие связи, так самое время воспользоваться ими.
Тот нахмурился.
— Не могу. Я оказался как бы запачкан с этим гребаным пистолетом. Я не знал, что Лиза такая простая, что будет показывать его на работе, да еще базарить, что он от меня.
И Борис Иванович, посмотрев на Веру с откровенной укоризной, продолжил:
— Она меня типа подставила. Тем более, там отпечаток моего пальца. Пока я не высовываюсь, Левандовский про это молчит, а как начну давить, то начнет и он. У него как бы репутация плохая.
— Взяточник? — в ужасе уточнила Вера.
— Наоборот, — раздражено ответил Величко. — Попало же дело к этому шизику!
— Да, — согласился Артур Андреевич, — у него нет ярко выраженных слабостей. Примерный семьянин, хороший отец. Дача постройки шестьдесят дремучего года и купленный за шестьсот баксов подержанный совковый автомобиль. Короче, неясно, с какой стороны подкапываться.
Вера неожиданно почувствовала симпатию к Левандовскому — гораздо большую, чем к скользкому адвокату или бизнесмену, выражающему свои мысли языком, за который должно быть стыдно самому отстающему ученику. Однако она не позволила себе остановиться на этом и лишь отчаянно попросила:
— Я обязательно должна повидаться с Лизой. Обязательно! Мне она скажет правду, я уверена. Я должна знать правду. Помогите мне! Артур Андреевич, у вас ведь есть ходы. Увидеться — это такая малость! Пусть в присутствии милиции, мне все равно. Только бы увидеться! Мне она расскажет все, как было!
Артур Андреевич поднял брови:
— Не вижу причин так рисковать. Если свидание и разрешат, то, как вы верно подметили, Вера Дмитриевна, в присутствии милиции. Елизавета Дмитриевна размякнет, потеряет над собой контроль и сообщит не только необходимое, но и что-нибудь совершенно лишнее. Это принесет непоправимый вред. А каково ваше мнение, уважаемый Борис Иванович?
— Да. В смысле, нет. Рисковать не надо.
— Вы считаете Лизу убийцей? Вы так уверены в этом? — Вера посмотрела Величко прямо в глаза.
Тот отвернулся, а вместо него мнение мужчин резюмировал адвокат.
— В конце концов, это ведь неважно, что мы считаем, — ласково улыбнулся он. — Важно правильно выстроить линию поведения. А в этом, поверьте мне, я профессионал. Лучше меня не справится никто.
Вере попыталась было еще поспорить, однако безуспешно. Величко заявил, что у него масса дел, и ей пришлось уйти.
Глава 5. Главная истина
Вера металась по постели, не в силах заснуть. Ее терзала тоска. Основных направлений для терзания было два. Первое заключалось в мыслях о Лизе, второе — о себе. Лиза, несчастная Лиза! Она лежит сейчас — о господи! — лежит на нарах в камере предварительного заключения. Ее Лиза, ее единственная в мире Лиза лежит на нарах, даже неизвестно, прикрытых ли простынями, а если и прикрытых, так страшно представить, какими. Вера вспомнила маленькую девочку, всегда весело улыбающуюся при звуках воды, льющейся в ванну. Она обожала мыться, а день смены постельного белья с раннего детства был для нее праздником. И Вера баловала ее, с особой тщательностью крахмаля простыни и наволочки сестренки, так, что они благоухали свежестью. Зато теперь бедный ребенок прикрывается грязным одеялом, в которое совсем недавно заворачивался бомж-алкоголик, и остается молить бога, чтобы вокруг не ползали насекомые. Боже мой! Тараканы, клопы, вши. Из них Лиза встречала прежде лишь тараканов, на работе, и они настолько ее ужаснули, что Величко срочно вызвал соответствующую службу.
