Кайла встала, поправив юбку и все так же игнорируя окружающих ее мужчин. Она повернулась к своему коню и принялась ласково поглаживать его по носу. Жеребец доверчиво уткнулся ей в плечо.
– Может быть, Адонис? Как тебе, нравится? – Конь ткнулся носом в ее ладонь и фыркнул.
– Нет? Ну хорошо, а как насчет Аполлона? Или, может, Приам? Зевс?
– Остер, – раздался сзади нее низкий, чуть насмешливый голос. – Назовите его Остер. Так называют сильный ветер.
Жеребец кивнул.
Кайла даже не потрудилась повернуть голову, чтобы взглянуть, кто подошел. Она и так узнала голос.
– Не слишком учтиво вмешиваться в разговор леди, лорд Стрэтмор.
– Даже если леди разговаривает с лошадью? – невинным тоном поинтересовался он.
Она бросила на него бесстрастный взгляд.
– В любой разговор. Но, разумеется, я не ожидаю от вас понимания таких тонких и, по-видимому, незнакомых вам вещей, как учтивость.
– Ему подходит имя Остер. – Роланд провел своей сильной рукой по лоснящейся черной шее жеребца. – Это хорошее имя для настоящего коня.
Кайла чуть нахмурилась.
– Остер, – произнесла она неуверенно, только чтобы посмотреть на реакцию коня. Тот тут же повернул в ее сторону голову. – Ну что ж, хорошо. Раз тебе нравится, пусть будет Остер. – И она с недовольным видом пожала плечами.
Роланд не мог бы сказать, почему, но ему было очень приятно слышать ее голос, пусть и недовольный. Чуть хрипловатый, он каким-то непостижимым образом притягивал его, намекая на неясные ощущения и желания, о которых сама она, возможно, даже не подозревала.
Пока не подозревала.
– Остер, потому что он быстр, как ветер, – заметил он, стараясь отвлечься от мыслей о невысказанных обещаниях, которые таились в звуках ее голоса.
– Да, пожалуй, – одобрила Кайла, на этот раз не выказав недовольства.
В ее памяти возникла восхитительная картинка: как-то пару недель назад она оказалась в долине, раскинувшейся среди гор. Это была совершенно сухая и ровная долина, без камней и оврагов, зеленое море колышущейся травы с розовыми и пурпурными вкраплениями. И тогда она отпустила поводья, предоставив своему жеребцу полную свободу. Он словно ураган помчался вперед, едва касаясь земли, а она, смеясь и плача от восторга, приникла к его шее и с замиранием сердца глядела, как летят ей навстречу и проносятся мимо цветные пятна вереска.
– Неужели вам так нравится языческая мифология, миледи?
Кайла обернулась и увидела, что Роланд внимательно ее изучает. Тогда она нырнула под шею жеребца, сделав вид, что хочет проверить удила.
– Я нахожу ценными любые знания, лорд Стрэтмор. Особенно историю, которая многому может нас научить.
– В самом деле.
Видимо, он не собирался ничего больше добавлять, но продолжал смотреть на нее почти так же пристально и дерзко, как и его люди. Так как с удилами было все в порядке, Кайла вздохнула и повернулась к нему, отвечая смелым прямым взглядом. Легкий ветерок дунул ей в спину, облепив лицо выбившимися из прически прядями волос. Кайла нетерпеливо откинула их назад.
– Мы готовы ехать, милорд? Мне стало надоедать наше путешествие, и хотелось бы как можно скорее добраться до места.
Роланд сжал челюсти.
– Да, миледи, – сухо ответил он.
Низко поклонившись, Роланд развернулся и отошел. Кайла услышала, как он повелительным, лишенным каких-либо эмоций тоном отдает приказ солдатам готовиться в путь.
День был слишком чудесным, чтобы думать о смерти, но Кайла думала именно о ней. Они ехали неторопливым шагом; очевидно, теперь, когда ее схватили, не было никакого резона загонять лошадей, чтобы быстрее добраться до Лондона. Впрочем, ее это вполне устраивало.
Чем дальше они ехали на юг, тем чаще им попадались рощи, которые вскоре превратились в густые, но светлые леса, так как на огромных, старых ясенях, дубах и кленах только-только распускались первые листочки, и солнечные лучи беспрепятственно проникали до самой земли. Зато внизу сквозь прошлогодние листья уже пробилось множество первых весенних цветов, разлившихся по лесу голубыми, сиреневыми и желтыми озерцами. Среди зеленеющих ветвей звонко пели птицы, приветствуя весну.
Спокойный неспешный ход лошади укачал Кайлу, и она погрузилась в состояние, похожее на дрему, когда мысли свободно скользят от одного предмета к другому беспорядочно, но плавно. Подбородок ее опустился на грудь, глаза то и дело сами собой закрывались.
Она не думала, что король Генри казнит ее. Ведь ее, в конце концов, никто не обвиняет в убийстве. Все, что она сделала, это сбежала вместе с отцом и братом, и если ей придется что-то объяснять, она всегда может сказать, что ее заставили уехать против воли.
Но, конечно, она никогда так не скажет. Она не станет лгать ни королю, ни кому бы то ни было еще даже ради того, чтобы спасти собственную жизнь. Ее преданность своей семье не подлежит сомнению, и неважно, какую цену ей придется за это заплатить. Она прямо скажет всю правду королю, хотя это совсем не то, что ему бы хотелось услышать. Что ж, пусть думает и выбирает.
Нет, она, конечно, не думает, что Генри отправит ее на плаху, это также очевидно, как и тот факт, что она ему нравится. Впрочем, ее отец тоже очень нравился королю, вспомнила она с горечью.
Она несколько раз встречалась с королем Генри, и при каждой встрече он находил время, чтобы поговорить с ней, взять ее за руку и даже, особенно в последнее время, сделать ей несколько изысканных комплиментов. Кайла была уверена, что именно по этой причине придворные кавалеры бросали на нее долгие заинтересованные взгляды. Но при этом Генри никогда не обращался с ней так вольно, как с большинством других молодых женщин при дворе, чему Кайла была не раз сама свидетельницей. В то время она думала, что все дело в ее отце, которого король любил, или, возможно, в ее матери, которая когда-то была любимой придворной дамой королевы Матильды.
И теперь Кайла думала, что король едва ли окажется столь жесток, чтобы всего лишь за побег казнить женщину, к которой когда-то обращался со словами: «Наш бесценный рубин».
Но какое же наказание ее может ждать? Она ни за что не признает вину своего отца. Она не станет извиняться за то, что сбежала с ним. И она никогда не простит Генри за то, что тот преследовал ее семью, довел до гибели отца и брата. Она совсем не была уверена, что сможет сдержаться настолько, чтобы при встрече не выказать ему все свое презрение.
Конечно, Генри, как она слышала, человек умный и справедливый, но он едва ли стерпит, если она при всех станет дерзить ему. Впрочем, возможно, он захочет увидеться с ней с глазу на глаз. Тогда еще не все потеряно. В этом случае он, может быть, будет более снисходителен.
Чем больше Кайла думала об этом, тем больше ее охватывало уныние. Ужасное чувство одиночества и дурные предчувствия разъедали душу. Каким бы ни было ее будущее, на нем всегда будет лежать тень бесчестия, пока она не найдет способ очистить имя ее отца от позора. А на это у нее было очень мало шансов. И лорд Стрэтмор уже продемонстрировал ей это.
