«Зовите меня Милли» предложила мне еще кофе. Я не стала отказываться и заметила, как она с любопытством поглядывает на фотографии Спенсера, разложенные на столе. Я решила дать ей возможность высказаться.
— Вы знали Николаса Спенсера? — спросила я.
Она покачала головой.
— Нет. К тому времени, как двадцать лет назад я приехала в этот городок, Ник уже отсюда уехал. Когда начали поговаривать, что он надул своих служащих и что его вакцина не годна, многие люди здесь испытали настоящий шок. После того как он получил медаль, куча народу купила акции его компании. В своей речи он говорил, что это, возможно, самое важное открытие после изобретения вакцины от полиомиелита.
«Его заявления становились со временем все более высокопарными», — подумала я. Было ли тут дело в ниточке, которая помогала управлять очередной связкой простаков, прежде чем кукловод успевал исчезнуть?
— Ужин прошел на ура, — сказала Милли. — То есть Спенсер попал на обложки парочки общенациональных журналов. Люди хотели вместе с ним подняться наверх. Он — единственная знаменитость, которую за все время породил этот городок. И разумеется, все это привело к вложению денег. Я слышала, что после его речи совет директоров «Джен-стоун» предоставил много акций для портфеля ценных бумаг больницы. Теперь все злятся друг на друга за то, что выдумали эту медаль и пригласили его сюда для вручения. Теперь у них ничего не получится с организацией нового детского отделения при больнице.
Держа в правой руке кофейник, она уперлась левой рукой в бедро.
— Хочу сказать вам, что в этом городке имя Спенсера смешали с грязью. Упокой Господь его душу, — нехотя добавила она и взглянула на меня. — Почему вас так интересует Спенсер? Вы журналистка или кто?
— Да, — призналась я.
— Вы не первая разнюхиваете о нем. Здесь был человек из ФБР, спрашивал о его друзьях. У него никого из друзей не осталось.
— Если вдруг захотите со мной связаться, звоните.
Потом поехала к дому семьдесят один по Уинслоу-террас.
11
Иногда мне везет. В четверг после полудня у доктора Филиппа Бродрика не было присутственных часов. Когда я пришла, было без четверти двенадцать. Как раз уходил его последний пациент. Протянула секретарше одну из моих новехоньких визиток из «Уолл-стрит уикли». С сомнением посмотрев на нее, женщина попросила меня подождать, пока переговорит с доктором. Я стала ждать, надеясь на лучшее.
— Доктор вас примет, — сказала она, вернувшись.
Голос у нее был удивленный, и, честно говоря, я тоже удивилась. Работая над статьями в качестве внештатного сотрудника, я узнала, что если тема статьи сомнительна, то шансы получить интервью примерно одинаковы, независимо от того, звоните ли вы прямо в дверь или предварительно договариваетесь по телефону. Я объясняю это тем, что некоторым людям присущ врожденный этикет, и они считают, что раз уж вы взяли за труд к ним прийти, то заслуживаете если не радушного приема, так, по крайней мере, терпимости. Продолжение этой теории заключается в том, что некоторые люди опасаются отказать вам на пороге своего дома, дабы вы не написали о них нечто негативное.
Каковы бы ни были соображения этого врача, сейчас нам предстояла встреча. Должно быть, он услышал мои шаги, потому что, когда я вошла в кабинет, он уже поднялся из-за письменного стола — высокий худощавый мужчина пятидесяти с лишним лет, с густыми седыми волосами. Он приветствовал меня вежливо, но по-деловому.
— Мисс Декарло, буду откровенен. Я согласился встретиться только потому, что читаю и уважаю журнал, который вы представляете. Тем не менее следует понять, что вы не первый, не пятый и даже не десятый по счету репортер из тех, что звонят или заходят сюда.
Я спрашивала себя, сколько еще будет напечатано о Николасе Спенсере статей с фотографиями на обложке. И лишь надеялась, что мой вклад в нашу статью привнесет нечто свежее и важное. У меня появилась идея, и я надеялась, что она сработает. Поблагодарила доктора за то, что он принял меня без предварительной договоренности, села на указанное место и приступила к допросу.
— Доктор Бродрик, если вы регулярно читаете наш журнал, то должны знать, что редакторская политика у нас состоит в правдивом изложении фактов, без налета сенсационности. Я намерена писать в таком же ключе. К тому же все это затрагивает лично меня. Три года назад моя мать вторично вышла замуж, и у меня появилась сводная сестра, с которой я знакома лишь поверхностно, — жена Николаса Спенсера. Сейчас она в больнице, залечивает ожоги, полученные во время пожара, когда недавно ночью умышленно подожгли ее дом. Она в растерянности и не знает, что и подумать о муже, однако хочет знать правду. Буду вам очень признательна за любую помощь.
— Читал про пожар.
Я уловила в его голосе нотку сочувствия, чего и добивалась, ненавидя себя за то, что разыгрываю эту карту.
— Вы были знакомы с Николасом Спенсером? — спросила я.
— Его отец, доктор Эдвард Спенсер, был моим другом. Мы оба увлекались микробиологией, и я часто заглядывал к нему, чтобы понаблюдать за экспериментами. Для меня это занятие было очень увлекательным. К тому времени, как я здесь обосновался, Николас Спенсер уже окончил университет и переехал в Нью-Йорк.
— Когда вы видели Николаса Спенсера в последний раз?
— Шестнадцатого февраля, на следующий день после сбора средств.
— На ночь он остался в городе?
— Нет, он уехал утром после сбора средств. Я не ожидал его увидеть. Позвольте объяснить. Вы находитесь в доме, в котором он вырос, полагаю, вам это известно.
— Да.
— Двенадцать лет назад отец Ника скоропостижно умер от сердечного приступа, примерно в то время, когда Ник женился. Я сразу же предложил купить их дом. Он всегда нравился моей жене, а мой первый врачебный кабинет был мне тесен. В то время я планировал сохранить лабораторию, чтобы повозиться с результатами ранних опытов, которые, по мнению доктора Спенсера, ни к чему не привели. Я попросил Ника разрешить мне только скопировать записи, а он их мне просто оставил. И забрал с собой все поздние отцовские папки, содержащие, по его мнению, обещающие результаты. Как вы наверняка знаете, его мать еще молодой умерла от рака, и отец поставил целью своей жизни найти лекарство от этой болезни.
Мне припомнилось выражение лица Ника Спенсера, когда он мне об этом рассказывал.
— Вы воспользовались записями доктора Спенсера? — спросила я.
— Не вполне. — Бродрик пожал плечами. — Ох уж эти мне благие намерения! Я был всегда слишком занят, и к тому же для создания двух новых исследовательских кабинетов мне понадобилась площадь, отведенная под лабораторию. На случай, если Спенсер когда-нибудь придет за ними, я хранил записи на чердаке. Он так и не пришел до того дня, когда состоялся сбор средств.
