— Если бы мой приятель Арнольд одевал своего сына так же, как одевают сэра Руперта, этих детей можно бы назвать близнецами, — заметил майор. — Баронет, позвольте мальчику сесть на минуту на вашего пони; нам хочется посмотреть, как он будет держаться.
Майор посадил мальчика на пони, однако Джеймс Арнольд унаследовал только завистливый характер отца, но не его отвагу: когда майор хлестнул лошадь, мальчик побледнел и закричал.
— Что?! — сказал майор, снимая его с седла. — Да он дрожит всем телом! Неужели он робкого десятка?
— Да, он несколько боязлив, — ответил отец.
— Боязлив! — повторил майор. — Боязлив! Вот чего никак нельзя было ожидать! Сэр Руперт нежен, как молодая девушка, но держит себя на пони не хуже взрослого и не побоится перескочить через плетень, не так ли, баронет? — обратился он к сэру Руперту, который снова сел в седло.
— Да, майор, Джеймс Арнольд трус, он кричит, едва до него дотронешься; я не люблю трусливых!
— Тише, баронет! Джентльмену не следует так говорить: смелость и робость во многом зависят от физических причин. Этот мальчик не может противиться страху, — продолжал майор, положив руку на голову Джеймса. — Он очень впечатлителен, и человек с сильной волей может сделать из него все, что захочет. Я уверен, что мог бы заставить его следовать за мною, как собачка, и угадывать мои сокровенные мысли… Берегите вашего сына, Арнольд, иначе он доставит вам много хлопот.
— Благодарю вас, сэр, — ответил сторож угрюмо, — я не боюсь этого.
— А, понимаю: вы не любите, когда вмешиваются в ваши дела. Ничего, мой милый, со временем мы научимся понимать друг друга, — произнес майор, потирая руки и поглядывая на сердитого сторожа с лукавой усмешкой.
Под этим пристальным сверкающим взглядом начал усиленно моргать Жильберт Арнольд.
— До свидания, мой друг, — добавил майор. — Я еще приду когда-нибудь поболтать с вами… Идем, баронет! Идем Артур, мой бесценный друг! Пора в путь.
При этих словах Варнея ворота парка заскрипели и захлопнулись. Жильберт Арнольд покинул свой любимый пост и принялся внимательно наблюдать за гуляющими.
— Будь проклят этот человек! — проговорил он злобно. — Хотел бы я знать, кто он такой, если позволяет себе обращаться с людьми, как с неодушевленными предметами… Черт бы побрал этого дерзкого гордеца!
Вечером майор долго сидел за туалетом; казалось, что он никогда не закончит приглаживать волосы и расчесывать усы. Наконец он прекратил свое занятие и, держа в руках две гребенки из слоновой кости, задумчиво взглянул на камердинера, стоявшего пред ним с жилетом в руках.
— Соломон, вы ведете в этом скучном замке слишком спокойную жизнь, — сказал майор. — Надеюсь, ваш мозг не отупеет от этого бездействия.
— Надеюсь, что нет, господин майор, в особенности если…
— В особенности если я найду нужным привести его в движение, не так ли, Соломон?.. Я понимаю вас, вы славный малый, Соломон, и я надеюсь, что скоро буду иметь возможность удвоить ваше жалованье. А теперь возьмите записную книжку и слушайте меня.
Соломон вынул из кармана карандаш и книжку, листки которой были испещрены заметками, и приготовился писать.
— Возле ограды парка, — начал майор, — живет бывший браконьер, которого зовут Жильберт Арнольд. Пишите: Жильберт Арнольд, браконьер.
Соломон записал.
— Он сидел в винчестерской тюрьме за драку с лесниками, — продолжал Гранвиль, — запишите: винчестерская тюрьма.
Соломон записал все, что ему приказали.
— Теперь закройте книжку и выслушайте меня!
Майор уселся в кресло, и Соломон приготовился внимательно слушать своего господина.
— Этот браконьер сидел в винчестерской тюрьме за нарушение закона; два раза он был в ливиском остроге за какие-то другие проступки. Однако он совершил преступление, за которое так и не понес наказания.
— Из чего вы это заключили, господин майор?
— Об этом говорит наружность этого человека: его мигающие глаза, которые никогда не смотрят прямо, его нерешительная походка и все его ужимки. Каждое утро, вставая с постели, он говорит себе: «Сегодня вечером я могу быть арестован». Садясь к зеркалу, чтобы побриться, он через несколько минут бросает бритву и думает: «Может быть, вечером я буду щеголять в арестантском платье». Соломон, этот человек наверняка много лет назад совершил какое-нибудь преступление и сумел спрятать концы в воду. Он живет в вечном страхе, и, хотя он в настоящее время, быть может, считает себя в безопасности, страх уже вошел у него в привычку. О Соломон! Какое счастье иметь чистую совесть и жить, не опасаясь, что в один прекрасный день придется надеть арестантский костюм!
При этих утешительных словах майор громко рассмеялся.
— Соломон, вы, должно быть, уже угадываете, о чем я хочу просить вас. Завтра утром вам нужно будет навести кое-какие справки, я скажу, где и что нужно сделать. Я рассчитываю на вашу скромность и говорю вам прямо: узнайте тайну Жильберта Арнольда и сообщите ее мне. А теперь давайте жилет.
Майор закончил свой туалет и отослал камердинера. Дверь отворилась, и на пороге показалась миссис Варней в белом платье и с живыми цветами в волосах.
— Вы сегодня очаровательны, кумир моего сердца! — нежно проговорил майор. — Эти цветы придают вам непорочный вид. Скажите, Ада Варней, хотели бы вы стать владетельницей Лисльвуд-Парка?
— Перестаньте говорить глупости и пойдемте вниз, — ответила молодая женщина. — Я думала, вы никогда не завершите свой туалет.
— Ада, приготовления, необходимые для подкопа этого дома, отнимают немало времени. Впрочем, мне кажется, скоро можно будет заняться установкой мин, не так ли? Но вы не беспокойтесь, моя дорогая, дела идут!.. Соломон получил от меня инструкции. Остается еще многое сделать, но мы достигнем цели с чистой совестью, не опасаясь ни тюрьмы, ни наказания.
VIII
БИШЕР-РИД
Через пять недель после появления в Лисльвуд-Парке майора Гранвиля Варнея с женой настал день их отъезда. Они хотели провести еще неделю или две в Брайтоне, прежде чем отправиться в Лондон, где предполагали пробыть до конца отпуска майора. Они намеревались ехать в своем экипаже, на своих лошадях и со своим кучером, а Соломон должен был занять место на запятках. Майор и миссис Варней стояли на террасе в обществе хозяев, пока чемоданы укладывали на верх экипажа под наблюдением опытного Соломона.
— Артур, — сказал майор, — большая дорога идет мимо косогора, который вы называете Бишер-Ридом?
— Да, мимо одного из косогоров, но не Бишер-Рида — он находится с другой стороны.
— Не пойти ли нам с вами туда, пока Соломон укладывает багаж? Время еще есть… Ада подождет меня на дороге, приближение экипажа я увижу с горы. Мне надо сказать милому Артуру несколько слов на прощание.
