– Что ты такая тихая, дочь моего сердца? Что-то не так?
– Я не хочу выходить замуж за шейха Хамида!
– Разве можно так говорить? Девушка не выбирает себе мужа. Я впервые увидела твоего отца в день свадьбы. Он не понравился мне, но потом я к нему привыкла. А шейха ты хотя бы знаешь…
– Я его не люблю.
– Любовь! Что за джинни-демоница тебе это напела? В браке нужны только покорность и почитание.
– Почему я не могу выйти замуж за Абду?
– Потому что он так же беден, как мы сами. А шейх Хамид богаче всех в нашей деревне. У тебя будут туфли, Захра. И может быть, даже золотой браслет. И не забывай, что он платит за свадьбу. И будет помогать нашей семье. Ты должна думать и о своих родных, не только о себе.
Захра уронила свой кувшин и прошептала:
– Случилось что-то ужасное, мама… Мать вздрогнула и схватила Захру за плечи:
– Что случилось, дочка? Что ты сделала?
Но она уже знала. Она боялась этого с той поры, как у дочери начались месячные. Она видела, как смотрят друг на друга Захра и Абду, как тянутся друг к другу, словно большеглазые телята. Ее одолевали ночные кошмары, иногда она не спала до рассвета, думая, как бы доберечь дочь до свадьбы. И вот ее худший кошмар стал явью.
– Это Абду? – спросила она спокойно. – Он лишил тебя девственности?
Захра кивнула. Мать закрыла глаза и прошептала:
– Иншалла! Да будет воля Господня…
Обняв дочь, она стала читать молитву из Корана:
– Господь создает, отмеряет и ведет. Все, что случится, уже записано в Книге Судеб. На все Господня воля. – И закончила дрожащим голосом: – Одним он позволяет сбиться с пути, других ведет дорогой праведных…
Она вытерла слезы Захры:
– Тебе нельзя здесь оставаться, доченька. Ты должна уехать. Отец и дяди убьют тебя, если узнают. Шейх Хамид не найдет на простыне крови девственности, и наша семья будет опозорена. Спасайся, доченька. Бог милосерден, он позаботится о тебе.
Девочка подавила рыдания и посмотрела на любимую мать, которая всегда учила ее и наставляла.
– Подожди здесь, – сказала мать. – Я накормлю отца и вернусь к тебе. Я принесу тебе мои свадебные подарки – браслет, кольцо и покрывало. Ты их сможешь продать, Захра. И еще принесу свою шаль и еды.
Захра подумала, что может продать еще белый шелковый шарф – подарок незнакомца. Она посмотрела на мост, по которому ушел Абду. Она последует за ним.
ГЛАВА 5
Нефисса вышла из экипажа, поспешно прикрыла покрывалом нижнюю часть лица и влилась в поток пешеходов в старом квартале Каира у ворот Баб Зувейла. Она сразу стала неотличима от крестьянок, обитательниц этого квартала, потому что накинула на свою европейскую одежду черную мелаю – прямоугольный мешок, скрывающий даже руки. Войдя в ворота, где веками совершались кровавые казни, Нефисса как будто попала в средние века. Тенты продавцов овощей и фруктов, темные лавочки искусных ремесленников… и ни одного прохожего в европейской одежде. Направляясь сюда, женщины из европеизированного центра города всегда надевали мелаи, и молоденькие умели использовать этот черный мешок как средство соблазна. Они натягивали нижнюю часть мелаи, прикрывающей голову и падающей с плеч, так что под тканью обрисовывались бедра и ягодицы. Мелая делалась из легкой ткани, которую все время приходилось поправлять и одергивать по фигуре. Столь откровенные жесты увеличивали соблазн.
Нефисса постучала в дверь в каменной стене; дверь приоткрылась, и она проскользнула в дом. Женщина в длинном платье протянула руку, и Нефисса вложила в нее фунтовую бумажку и пошла следом за ней по тускло освещенному коридору с влажными мраморными стенами. Воздух был наполнен ароматами благовоний, пота и хлорки. Нефиссу провели в комнату, где она сняла свою одежду, и, взяв у служительницы большое и очень толстое купальное полотенце, проследовала в большой зал с мраморными колоннами и круглым бассейном, в центре которого бил фонтан. Вокруг бассейна сидели женщины, завернутые в полотенца или обнаженные, моющие волосы, смеющиеся и болтающие; многие плавали и плескались в воде. Служанки разносили стаканы с охлажденным мятным чаем и вазы с фруктами и чищеными орехами. Некоторые женщины посещали бассейн постоянно, другие – для ритуального омовения перед менструацией или в лечебных целях, были среди посетительниц и невесты, которым разными способами удаляли волосы на теле.
Эта баня – хаммам – среди сотен бань Египта была, может быть, самой старинной. С ней была связана жуткая история – какой-то американский журналист сумел проникнуть сюда в женском платье. Когда обман раскрылся, женщины набросились на него и оскопили. Но он остался жив, дожил до преклонных лет и так рассказывал об этой истории в своих мемуарах: «Когда обнаженные женщины обнаружили, что я мужчина, все они немедленно закрыли свои лица, нимало не заботясь о прочих прелестях».
Нефисса вошла в комнату, где массажистки усердно разминали женщин, лежащих на мраморных столах. Нефисса тоже легла ничком, и тело ее с наслаждением расслабилось под сильными пальцами массажистки, но в сознании молодой женщины билась неотвязная мысль. Нефисса надеялась сегодня встретиться со своим незнакомцем.
Прошло несколько месяцев с того дня, когда она бросила через стену цветок гибискуса. Лейтенант теперь не появлялся иногда по две-три недели. Вчера она вдруг увидела его на прежнем месте под уличным фонарем. Он подозвал девочку-нищенку, дал ей что-то, показав на калитку дома Рашидов; потом поднял глаза на окно, где блестели сквозь решетку глаза Нефиссы, послал ей воздушный поцелуй и, дотронувшись до наручных часов, дал ей понять, что ему пора уходить.
С замирающим сердцем Нефисса выбежала в сад и открыла калитку, за которой стояла девочка-нищенка с запиской в руке. Нищие редко заходили в богатые кварталы Каира, разве что такая вот девочка-феллаха, только что из деревни, скрывающая под рваной шалью беременность. Нефисса схватила конверт, крикнула нищенке «Подожди!» и взбежала по лестнице на кухню. Там она поспешно завернула в салфетку хлеб, холодную ягнятину, яблоки, сыр, прихватила по пути из платяного шкафа тяжелое шерстяное одеяло и, сунув все это в руки изумленной девочки, добавила пригоршню мелких монет и закрыла калитку.
Охваченная нетерпением, Нефисса кинулась на террасу, залитую лунным светом, вскрыла конверт и прочитала короткую записку: «Как мы можем встретиться?» Ни обращения, ни подписи – ведь бумажка могла попасть в чужие руки.
Встретиться было трудно – Нефисса почти никогда не выходила одна из дому. За покупками и в кино она отправлялась с какой-нибудь теткой или двоюродной сестрой – на этом всегда настаивала мать. Внезапно ее осенило. Она вспомнила рассказы прислужниц принцессы Фаизы о целительных каирских банях. Тогда-то у Нефиссы и начались «мучительные головные боли». Претерпев «безрезультатно» домашнее лечение – мази и настои матери, – она выразила надежду, что ей помогут бани. Сначала она ходила с двоюродными сестрами, но им вскоре наскучило, и теперь Нефисса посещала баню одна.
