Книга Добро пожаловать в ад - Марина Серова

Размышляя по дороге таким образом, я незаметно для себя очутилась возле большого магазина «Словакия», где как раз заведовала отделом бывшая жена Целикова – Татьяна. Я посмотрела на свое отражение в витрине – паричок-то а-ля Чиччолина, но для данного запланированного мероприятия именно такой и будет в самый раз.

Я уже вполне обмозговала, под каким предлогом я к ней подъеду. Я давно усвоила себе правило ведения игры «между нами, девочками», причем возраст и социальное положение «девочки» может быть любым.

На доверительный разговор о мужиках можно вызвать практически любую малознакомую и совсем незнакомую женщину, и даже свою начальницу. Пусть обычно она не видит тебя в упор или же минуту назад рявкнула на тебя, что ты пустое место и полная бестолочь, но здесь...

Сердечные переживания, ревность и соперничество – вот что превращает порой недоступных снежных королев в обычных баб, готовых, невзирая ни на какие правила приличия и чувство собственного достоинства, преступить черту допустимого в обществе поведения и принятых тем для разговора.

– А как мне найти Татьяну м-м... Ну, завотделом тут каким-то? – спросила я девочку за ювелирным прилавком, не зная в точности нынешней фамилии своей тезки и ее отчества.

– Татьяну Анатольевну? Да вон она, – пискнула девочка, показывая рукой на женщину, энергично разгребавшую ворох джинсов в джинсовом отделе, что-то при этом быстро говоря и мелко кивая головой высокому парню. – Она там заведующая, – пояснила мне любезно продавщица.

И я направилась туда и принялась разглядывать и ощупывать разложенные на прилавке джинсы, изучая в то же самое время бывшую жену Целикова, которая быстро-быстро тараторила:

– Двенадцать пар, согласно накладным, по шестьсот восемьдесят... Даша, записывай! Миша, а когда будет «Вранглер» – клиенты спрашивают?

Сама она была одета в голубые джинсы и джинсовую же жилетку, наглядно демонстрируя качество товара. Это была средних лет, очень бодрого вида женщина с черными волосами, закрученными в шишку, с быстрыми и зоркими черными глазами, мелкими чертами лица и большим бюстом при вполне сохранившейся фигуре.

Видимо, энергичные брюнетки с пышными формами были слабостью покойного, похоже, очень дорого ему стоившей. Ее часы с бриллиантами и множество перстней в сочетании с джинсовым костюмом недвусмысленно говорили о принадлежности к торговой среде.

– Простите, пожалуйста! – обратилась я к ней, чтобы не терять даром времени и чтобы она не упорхнула куда-то, переполняемая своей кипучей энергией. Она умудрялась производить сто жестов и произносить сто слов в минуту. Теперь же она повернулась ко мне с улыбкой продавца, кровно заинтересованного в продаже товара.

– Простите, Татьяна Анатольевна, мне нужно с вами переговорить. Наедине, если можно, – попросила я.

– Конечно-конечно, ныряйте сюда, – указала она мне путь под прилавком, видимо, принимая меня за свою товарку. Мой парик и макияж, конечно, могли относить меня к двум древнейшим профессиям – торговки и еще одной.

Татьяна провела меня в подсобку и усадила за стол, где красовались остатки недоеденной халвы и пирожков – радости заведующих секциями. Я не удержалась, чтобы не отщипнуть тайком изрядный кусок от обольстительной халвы, и украдкой отправила его в рот. Моя тезка не заметила факта моего мелкого воровства.

Она оборотила ко мне свое маленькое лицо и бездумную улыбку. Я не стала терять времени даром и отчебучила:

– Дело в том, что я – любовница Владимира Целикова, – и замолчала, ожидая реакции, которая последовала незамедлительно.

– Ой, неужели?! – Она пришла в полный неподдельный восторг. – Какая прелесть! А что же Сонька – он ее бросил?

Глаза бывшей подруги жизни врача заискрились душевной теплотой и детской радостью. Видимо, в состояние полного счастья ее привела судьба обманутой очередной жены ее бывшего беспутного мужа. Да, женское сострадание и сочувствие – великая сила!

– Ой, милая моя, как хорошо, что ты пришла! – затараторила она, не давая мне вставить слова. – Я же с этим говнюком пятнадцать лет прожила. Ну-ка, рассказывай – как он живет и что там у вас, холера его побери! Он же всю жизнь по бабам... Такой вот – любитель. И как же ты, моя девочка, такая молодая, красивая, на его удочку попалась?! Ну да ладно. Дело молодое – с кем не бывает. Я вот с ним пятнадцать лет прожила, пока не поумнела. Зато теперь счастье нашла. Мой новый муж – Борис – просто клад, такую радость мне бог послал за все страдания с Целиковым! Ну, да я зла все ж не держу – пущай живет. Расскажи мне, как он, – здоров ли? Он же...

– Володя умер вчера, – сказала я, умудрившись вклиниться в поток словесных извержений.

Она споткнулась на лету и уставилась на меня непонимающими глазами, задержав дыхание, – теперь ее постоянно колыхающаяся грудь пятого размера застыла без движения, придавая облику монументальность. А глаза приобрели форму ровных круглых блюдец.

– Вы только не волнуйтесь, пожалуйста, – попросила я, но она уже схватилась за сердце и закачалась:

– Ох, что ты! – И Татьяна разразилась целым потоком непригодных для письменного описания восклицаний, общий смысл которых сводился к тому, что «она прожила с Целиковым пятнадцать лет, у них сыну двенадцать лет и быть такого не может».

Мне понадобилось минут двадцать, чтобы привести в относительно разумное состояние бывшую жертву непостоянства бывшего мужа, убедив ее в том, что его хватил неожиданно инфаркт, – ни к чему было сваливать сейчас на разволновавшуюся клушу столько трагических событий. Инфарктом она, кажется, даже осталась довольна:

– Доблядовался. А я всегда говорила... Ну что ж, мне еще давно мой знакомый экстрасенс сказал, что у Целикова на пути встанет конец... то есть тьфу... смерть, короче, придет очень рано. Ох, Володя, что ж ты наделал! – И вдова номер два скорбно замотала головой. – Налить тебе красненького? Помянем?