Кокрофт подтащил упирающегося пса к кузову и откинул задний борт. Тимолеон Вьета жалобно заскулил.
Босниец, которому до смерти надоела стариковская болтовня Кокрофта, но еще больше тоскливый собачий вой, подошел и с размаху ударил пса ногой в живот. Он почувствовал, как носок ботинка провалился в мягкую плоть. Кокрофт остолбенел.
— Ты ударил его! — воскликнул он, не веря собственным глазам. — Ты ударил Тимолеона Вьета!
— Ты возишься с ним, как с ребенком. Пса давно пора проучить. Он должен знать, когда ему следует заткнуть свою чертову пасть и сидеть тихо. Поехали.
Тимолеон Вьета с трудом перевел дыхание и, перестав сопротивляться, позволил хозяину пристегнуть поводок и привязать его к поручню внутри кузова.
Они сели в машину и поехали домой. Всю дорогу Кокрофт молчал. Он злился: на Боснийца — за то, что тот ударил собаку, на Тимолеона Вьета — за то, что своим отвратительным поведением пес испортил поездку, к которой Кокрофт так долго готовился и от которой столько ждал, и на самого себя — тоже. Почему? Он и сам не знал.
Скука
После небольшой практики Босниец научился довольно сносно выполнять свои обязанности квартиросъемщика, который каждую среду добросовестно платит по счетам. Он поднимался в спальню хозяина, делал то, что от него требовалось, а затем быстро спускался на кухню. Там он выпивал пинту воды, съедал полпачки мятных пастилок, выпивал еще одну пинту воды, доедал пастилки и, хлебнув виски прямо из бутылки, закуривал сигарету. В прошлую среду вместо виски он выпил бутылку пива, но вскоре почувствовал, что вместе с отрыжкой во рту вновь появился тот мерзкий привкус, от которого он пытался избавиться при помощи спиртного. Естественно, этот еженедельный ритуал не доставлял Боснийцу особого удовольствия, но и сильного отвращения он тоже не испытывал. Он не видел большой разницы — ублажать старика или спать с некрасивой женщиной в благодарность за то, что она впустила к себе в дом понравившегося молодого человека. В иной ситуации он и близко бы к ней не подошел, но с тех пор как Босниец приехал в Италию, ему не раз приходилось жить у таких одиноких женщин. Это было несложно — и ужасно скучно.
Босниец сидел на кухне, дожидаясь, пока старик спустится вниз и начнет готовить ужин. Его взгляд упал на телефонный аппарат. Босниец подумал, что за тот месяц, который он провел в доме Кокрофта, телефон так ни разу и не зазвонил и почтальон не принес ни одного письма. И, кажется, никто из соседей ни разу не зашел проведать старика.
Однако два дня спустя на тропинке, ведущей к дому, появился почтальон. Кокрофту не нужно было читать адрес на конверте, чтобы понять, кто ему пишет. Письмо было от банковского поверенного. Иногда, наверное желая оправдать свое скромное жалованье, она любезно извещала Кокрофта о том, что его счет почти пуст, и с нескрываемым ликованием рассказывала о бурном росте некоторых компаний, чьи ценные бумаги он решил не покупать. Кокрофт являлся владельцем скромного пакета акций «Бритиш Телеком», «Маркс и Спенсер» и еще какого-то предприятия — кажется, что-то вроде небольшой шахты по добыче бокситов то ли в Полдерсе, то ли еще где-то. Как правило, в конце своих посланий она не забывала упомянуть, что эти компании пока тоже держатся на плаву.
Кокрофт открыл письмо за завтраком. Отодвинув в сторону чашку с кофе, он принялся читать вслух.
«С огромным прискорбием сообщаю, — прочел он, — что сотни тысяч сопливых юнцов, у которых в башке вместо мозгов пропитанная алкоголем и наркотиками куча тухлого дерьма, вдруг прониклись огромным интересом к твоему произведению под тошнотворным названием „Веселые приключения Биббли и Боббли“. Такие же безмозглые идиоты с Би-би-си дважды повторяют каждую серию по своему паршивому каналу — по вторникам в шесть вечера (когда наша молодежь — будущее нашей некогда прекрасной и гордой страны — должна смотреть политические и экономические новости) и по воскресеньям в десять тридцать утра (когда эти никчемные отбросы общества врубают ящик и утыкаются в экран; тупицы, одуревшие от кокаина и экстази, они даже не в состоянии понять, что уже видели эту серию в прошлый вторник, — да и какая разница, если каждая следующая серия является такой же вонючей блевотиной, как и предыдущая!). Но, так или иначе, в текущем году тебе, старый паразит, перепадет жирный кусок, которого ты совершенно не заслуживаешь. Деньжата потекут на твой жалкий счет месяца через полтора-два: первое поступление — шесть тысяч двести фунтов, остальная прибыль по мере раскрутки твоего дурацкого шоу. К Рождеству в магазинах должны появиться видеокассеты с этой пакостью. Твое имя у всех на слуху. Я не понимаю, куда катится наш свихнувшийся мир. С уважением…»
— О, — протянул Кокрофт, — отличная новость.
— Я ничего не понял, — сказал Босниец.
— Извини, — сказал Кокрофт, — я немного взволнован. Сейчас объясню. — И он пустился в подробные толкования, медленно и внятно произнося каждое слово: — Когда-то много лет назад, в начале семидесятых, я написал музыку для детской телепередачи. Она называлась «Веселые приключения Биббли и Боббли» — история о куклах, которые попали… не помню точно куда, кажется на Луну. Передача была сделана очень красочно, потому что в те времена цветное телевидение только начиналось и создатели программы, не зная меры, увлекались цветом и различными спецэффектами. Теперь же она приобрела популярность среди молодых людей, в основном студентов, которым нравится курить травку и одновременно смотреть на яркие цветовые пятна. А люди, работающие на английском телевидении — Англия — так называется моя страна, — решили возобновить показ программы. И за это я получу много денег.
Такого с Кокрофтом давно не случалось. Он привык к тому, что авторские гонорары поступали на его счет крайне нерегулярно, да и суммы, как правило, оказывались не очень значительными. Последний раз подобный золотой дождь обрушился на Кокрофта года четыре назад: сначала японская рок-группа под названием «Сердце моей любимой наполнено тенью чувств» взяла для своего нового альбома музыкальную тему из одной его композиции, а вскоре какой-то американский исполнитель, чье имя Кокрофт напрочь забыл, по совершенно непонятным для самого автора причинам использовал мелодию его старой песенки для создания тоскливого песнопения «И мы могли бы заключить священный брачный наш союз». Произведение получилось мрачным, как дурное предчувствие, и попало в список хитов, где заняло пятьдесят четвертое место. Этот успех принес Кокрофту несколько тысяч фунтов. На уплату налогов и комиссионных ушла почти вся сумма, а на сдачу Кокрофт побаловал пса вкусными лакомствами и сам пару раз весело провел выходные в окрестных барах. Новый неожиданный приток капитала особенно порадовал Кокрофта, потому что в свое время он пришел к созданию музыки для «Биббли и Боббли» случайным, но, можно сказать, новаторским способом. Кокрофт записал на пленку звук собственной отрыжки, потом долго и старательно пердел перед микрофоном, а затем добавил звук капели, вернее капель мочи, которые падали в унитаз, когда он стряхивал свой член. Он обработал получившиеся музыкальные фразы, сделал аранжировку для гобоя, бас-гитары и ксилофона и благополучно продал свое произведение телекомпании. Потом в течение многих месяцев на вопрос несведущих в музыке людей, чем он зарабатывает на жизнь, Кокрофт неизменно отвечал: «Я рыгаю, пукаю и писаю в унитаз». Обычно собеседники Кокрофта удивленно замолкали, не зная, как реагировать на это признание.
