– Право чего?
– Голоса. Право участвовать в прямом, всеобщем и тайном голосовании. Соображаешь? Ты можешь демократическим путем выбрать одного из трех кандидатов, которые претендуют на высший государственный пост в стране. Уразумел?
– Ни черта не понял. Ни единого слова. А во сколько мне, кстати, обойдется это право?
– В смысле? Ты о деньгах? Ну ты, старик, даешь! Это бесплатно. На то оно и право.
– И за кого я должен голосовать?
– Да за кого хочешь. Но если ты человек ответственный, то лучше голосовать за того, за кого нужно – за его превосходительство сеньора кандидата от народа.
Антонио Хосе Боливар принял участие в демократическом волеизъявлении, поставив галочку напротив фамилии указанного ему кандидата. За то, что он согласился воспользоваться своим неотъемлемым правом, ему вручили бутылку фронтеры.
Но даже это приятное событие не слишком взволновало его. Его мысли были заняты другим.
Он умеет читать! Это открытие было, пожалуй, самым важным и значимым за всю его жизнь. Оказывается, он умеет читать! Оказывается, у него есть отличное противоядие против все ближе подкатывающейся волны страшной отравы – старческого безделья. Итак, он умеет читать. Вопрос только в том, что читать-то ему, оказывается, нечего.
Скрепя сердце, алькальд согласился выдать ему на время несколько старых газет, которые хранились у него в кабинете в качестве неоспоримого доказательства его самой что ни на есть прямой связи с центральной властью. Впрочем, Антонио Хосе Боливар не был потрясен периодическими изданиями. По правде говоря, они показались ему абсолютно неинтересными.
Публикация выдержек из речей, произнесенных в Конгрессе, в которых почтенный депутат Букарам заверял присутствующих в зале заседаний в том, что другой почтенный депутат является козлом, каких свет не видывал; статья, посвященная описанию того, как некий Артемио Мателуна двадцатью ударами ножа зарезал своего ближайшего друга, не испытав при этом ни малейших угрызений совести; или заметка о том, как группа особо активных болельщиков команды «Манта» едва не кастрировала чем-то не угодившего им судью прямо на стадионе, – эти факты и события не показались ему достаточно значимыми, чтобы растрачивать на них столь драгоценный, нежданно-негаданно обретенный дар – умение читать. Все это происходило где-то далеко, в другом мире и предназначалось для обитателей того мира. Никаких ссылок и объяснений к статьям, которые могли бы сделать их более понятными и потому интересными обитателю заброшенного в сельве поселка, разумеется, в газетах не было.
Как-то раз вместе с газовыми баллонами и коробками с пивом «Сукре» доставил в поселок унылого священника, направленного в этот медвежий угол для того, чтобы окрестить родившихся у переселенцев детей и покончить с грехом не освященного Церковью сожительства, именовавшегося светскими властями гражданским браком. Святой отец провел в Эль-Идилио три дня, и за это время ни одна живая душа не озаботилась тем, чтобы проводить его в дома поселенцев даже в самом поселке, не говоря уже об отдаленных фермах. В конце концов, осознав, что ему вряд ли удастся преодолеть столь безразличное отношение паствы к церковным обрядам, священник окончательно впал в грех уныния и, устроившись поудобнее на пристани, стал ждать, когда же корабль заберет его из этого забытого Богом места. Чтобы как-то убить долгие часы вынужденного безделья, он достал из дорожного чемодана какую-то старую книгу и добросовестно пытался читать ее до тех пор, пока сонливость не взяла верх над духовно-интеллектуальным порывом.
Книга в руках священника дразнила Антонио Хосе Боливара, как красная тряпка быка. Впрочем, в отличие от тупого животного, он терпеливо ждал того момента, когда пальцы задремавшего служителя разожмутся и книга упадет на мешок с кофе.
Книга оказалась жизнеописанием святого Франциска. Антонио Хосе Боливар стал судорожно, поторапливая сам себя, просматривать ее. При этом его не покидало ощущение, что он у кого-то что-то ворует.
Изрядно напрягаясь, он складывал слог к слогу, и по мере того, как слогов и слов скапливалось все больше, ему для облегчения понимания текста приходилось все чаще прибегать к повторению прочитанного вслух, хотя бы вполголоса.
Через некоторое время священник проснулся и, увидев Антонио Хосе Боливара, уткнувшегося в книгу, улыбнулся, как если бы ему самому рассказали веселую историю или показали смешную картинку.
– Интересно? – спросил он.
– Я прошу прощения, святой отец. Я не стал бы брать книгу без вашего разрешения, но поскольку вы задремали, я решил, что будет лучше не будить вас, а просто почитать ее, сидя здесь, рядом с вами.
– Я спрашиваю: тебе интересно? – повторил свой вопрос священник.
– Тут, похоже, много написано про животных, – робко ответил Антонио Хосе Боливар.
– Франциск Ассизский любил животных. Любил, как и должно любить всех тварей Божьих.
– Я тоже их люблю – по-своему. А вы знакомы с этим святым Франциском?
– Нет. Бог не даровал мне этой радости. Святой Франциск умер очень много лет назад. То есть я хотел сказать: закончил свою земную жизнь и обрел жизнь вечную – там, гораздо ближе к Создателю, чем мы.
– А вы откуда знаете?
– Я же читал эту книгу. Она одна из моих любимых.
Священник произнес эти слова с какой-то особой интонацией, явно смакуя их и давая собеседнику понять свое превосходство. Антонио Хосе Боливар впервые за много лет почувствовал, как в глубине души его начинает грызть зависть к другому человеку.
– А вы много книг прочитали?
– Да уж немало! Раньше, когда я был помоложе и глаза мои не так уставали от чтения, я проглатывал всякую книгу, попадавшую мне в руки.
– А что, во всех книгах рассказывают про святых?
– Нет. Книг на самом деле миллионы и миллионы. Они написаны на самых разных языках, и говорится в них ну просто обо всем, даже о том, о чем, по моему глубокому разумению, человеку ни знать, ни задумываться не следует.
Антонио Хосе Боливар мысленно не одобрил такой избирательный подход, грозящий, того и гляди, самой настоящей цензурой. Впрочем, противоречить священнику он не решился и так и остался стоять перед ним, глядя на ухоженные белые руки святого отца, лежавшие на темной обложке жизнеописания святого Франциска Ассизского.
– А о чем они – эти другие книги?
– Я же тебе сказал – обо всем. Есть книги, в которых описываются приключения, есть научные, есть биографии выдающихся людей и описания их подвигов, есть много книг по технике. А есть книги про любовь…
Последнее замечание священника показалось Антонио Хосе Боливару интересным. Источником его теоретических познаний о любви были по большей части песни. В особенности запомнились ему куплеты Хулито Харамильо, чей голос частенько доносился сквозь треск помех из старенького транзисторного радиоприемника, имевшегося в поселке. Судя по этим куплетам, любовь больше всего походила на неожиданный и весьма болезненный укус слепня, но при этом оставалась такой привлекательной штукой, что, охотясь за ней, люди забывали обо всем на свете.
