Честно говоря, у меня даже не сразу уложилось в мозгах, что все эти в корне «лестные» вещи сказаны о покойном Анатолии Мельникове. Безусловно, Мельников не являлся идеалом человека и бизнесмена, однако же говорить о нем ТАКОЕ, когда прошла всего лишь одна неделя со дня его похорон, — это надо уметь!
Нина Владимировна, как это свойственно всем недалеким людям, считающим себя мудрецами и «последней инстанцией», даже не почувствовала того ощутимого недоумения, которое источала вся моя персона. Она продолжала вещать дидактическим тоном:
— Наверное, я не совсем права в том, что осуждаю его уже после его смерти, но, право, я высказывала все это еще тогда, когда он был жив, но, однако же, он не прислушивался к моим словам. Что, как видим, сослужило ему дурную службу. Он плохо кончил! Впрочем, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что у него имелась масса врагов.
Я поняла, что все это можно было бы слушать бесконечно. Потому и прервала Нину Владимировну:
— Простите, вы могли бы назвать конкретные имена?
Она выставила вперед нижнюю губу и сморщилась. Наверно, так бы поступил изысканный гурман, которому предложили бы угоститься картофельной шелухой.
— Я никого не знаю, — сказала она. — Конечно же, я никого не знаю! Я вообще в контексте знакомств Анатолия не…
— Спасибо, — мягко вмешалась я, — благодарю вас.
Нина Владимировна, видно, обиделась на то, как с ней обращаются. Она встала и гордо вышла из комнаты. Ее дочь холодно посмотрела на меня и свысока произнесла:
— У вас есть еще вопросы? Дело в том, что я хотела принять ванну. У меня мало времени и много планов. Так что, если вам не сложно…
— Нет, не сложно, — быстро отозвалась я. — Спасибо, Елена. Вы мне очень помогли.
— Надеюсь, — сказала она, провожая меня в прихожую, — всего хорошего.
От посещения квартиры Нины Владимировны, близ которой убили Мельникова, и бесед с хозяйкой и ее дочерью у меня остались довольно-таки смутные, неоднозначные и весьма неприятные впечатления. Все-таки из беседы с близким человеком, на глазах которого был убит Мельников, я рассчитывала вынести нечто большее. А с другой стороны — на что я рассчитывала? Достаточно и того, что она вообще видела эту машину, этого роллера и то, КАК был убит Анатолий Мельников.
Да и хозяин квартиры, в которой живет этот загадочный парень с лампой… его поведение и его «показания» с чужих слов тоже не внесли ясности. Разве что гораздо больше тумана нагнали.
А ведь двадцать второе число, на которое была назначена смерть Маркаряна, — уже завтра!
Глава 7 КРАТКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ПСИХОАНАЛИТИКА КРУГЛЯШОВА
— Короткий психоанализ тррэ… ик!.. требует признать, что я пьян, — бормотал Кругляшов, возвращаясь из гостей.
Непонятно по какому капризу, но он не стал ночевать в квартире Маркаряна, а поперся домой. Нельзя сказать, что он жил уж очень далеко, однако же ему следовало преодолеть три квартала, пересечь площадь и пройти коротким проулком к своему дому. Жил Кругляшов в частном секторе, что ему весьма нравилось. Он был из тех людей, что находили положительные стороны решительно во всем, даже в таком незавидном компоненте старого жилфонда, как туалет на улице.
Кругляшов вознамерился сократить свой и без того не самый длинный путь примерно на четверть и решил полезть через стройку.
— Черт знает что, — бормотал он, — этот Маркарян совсем с ума сошел со своим чертовым соседом. Нормальному человеку с ними… никак нельзя. И главное, какие у него, у этого урода, точные предсказания… у типа из двенадцатой квартиры. Ик!.. Да что ты будешь делать!! Ик!.. Я так и знал, что опять это проклятое икание меня достанет. А кто достанет… кто достанет Маркаряна, ведь ему назначили смерть на завтра?
Выдавая подобные фразочки сомнительного содержания, он лез через отчаянно болтающийся и пригибающийся к земле деревянный забор, которым была обнесена строительная площадка незавершенного дома. Этот забор своей консистенцией весьма напоминал рахитичного долговязого человека — такой же нескладный, а «прочностью» и «основательностью» он сильно не соответствовал своей почти трехметровой высоте.
Забор натужно стонал и скрипел под тощей, но весьма массивной и костлявой тушей психоаналитика, но все-таки держался. Когда же Кругляшов забрался на самый его верх, всем своим видом напоминая композицию «собака на заборе», и с силой оттолкнулся от досок ногами, — несчастное ограждение наконец не выдержало.
Целый его пролет выворотился и, ломая стойки, рухнул на землю, а Кругляшов, которого огрело обломком доски по длинной спине, невольно присел от удара и виртуозно выругался.
— Бля… понастроили тут чудес мусорной архитектуры… — пробормотал он. — Какие-то бревна падают… этих строителей надо было посылать в Грозный, защитные укрепления строить: ни один чеченец не прошел бы… свалился бы от восторга!
Бесспорно, Кругляшов перелез бы через забор так, что тот и не скрипнул — физическая подготовка и координация движений вполне позволили бы, — но сегодня он изрядно перебрал спиртных напитков.
Он тяжело перешагнул через вздыбившийся обломок рельса, невесть кем и неизвестно зачем заплавленный в «коровью лепешку» грязного асфальта, и направился к темной громаде недостроенного дома. Задрал голову. Неизвестно, какая жидкость из числа содержащихся в его организме ударила ему в голову, но Кругляшов пробормотал:
— Мм-м… кирпичиков двадцать бы мне уволочь отсюда… туалет подлатать.
К счастью, он не сумел претворить свое намерение в жизнь, а свалился под многострадальным забором и уснул мертвецким сном, храпя на всю округу. Проснулся он, наверно, около одиннадцати часов вечера от пронизывающего холода. Около одиннадцати — это потому, что его наручные часы показывали семь минут двенадцатого. Впрочем, если бы Кругляшов был чуть трезвее, он бы понял, что часы просто остановились.
Он поднялся и медленно побрел по пустой улице, рассеянно глядя себе под ноги. Он так погрузился в себя, что не заметил, как траектория его передвижения пересеклась с координатами ближайшего фонарного столба.
Бедолага поднял голову только в самый последний момент и подумал, что надо бы свернуть влево или вправо, но, пока мозг выбирал направление, неверные с похмелья ноги уже сделали роковой шаг, и Кругляшов пребольно стукнулся лбом о шершавую прохладную металлическую поверхность.
— Баля-кха-муха…
Это столкновение более-менее привело его в чувство. Психоаналитик потер пострадавший лоб и, ускорив шаги, внимательно огляделся по сторонам, словно человек, только что вынырнувший на поверхность из бурных океанских волн. Самочувствие Кругляшова было далеко от оптимального. Попросту говоря, его банально тошнило от выпитого у Маркаряна разнокалиберного спиртного. И это несмотря на то, что со стороны он выглядел уже достаточно трезвым и даже почти не качался.
Конечно, почти — это по его собственному глубочайшему убеждению. Милиционеры патрульно-постовой службы, в чью обязанность вменяется отлов перебравших алкоголя субъектов, почему-то обычно думают иначе.
