– Кстати, об этом-то с ней можно поболтать, – подсказала она. – Ты же не знаешь, может, ей так же интересен спорт, как и мне?
– Так же интересен, как и тебе, говоришь? – усмехаясь, ответил я.
– Не знаю, что ты имеешь в виду, но ты идиот, ясно?
Я чмокнул ее в нос. Сара демонстративно вытерла его ладонью, дурачась, но снова приклонила голову мне на плечо.
– Любишь ли ты меня так сильно, что у тебя кружится голова, словно от божественного наркотика, несущегося по твоим венам?
– Ну, пожалуй.
– Хорошо… ну тогда помни о билетах, вдруг эта тема всплывет в вашем разговоре.
Джордж позвонила где-то в полдесятого. Услышав ее голос, я внезапно вскочил. Спокойно…
– Том?
– О… Джордж, я очень рад! – сказал я с таким видом, будто мне приходится проигрывать в уме еще кучу деловых контактов. – Привет, а я только… – я махнул рукой в сторону занавесок, – понимаешь… Ну, как твои дела?
– Хорошо, спасибо, я в порядке. Скажи, тебе без разницы, где мы будем делать интервью?
– Ну, разница есть. Лучше не делать его в ночном клубе, у меня диктофон плохо реагирует на громкие басы, но, в общем, главное – чтобы было потише и мы могли свободно общаться. За обедом в гостинице, например, или в тихом ресторане… – Я, само собой, надеялся, что меня накормят на халяву.
– Понятно. Ну, отлично. Думаю, что можно было бы пообщаться на «Карлтон Хил».
– Отлично.
Да уж, отлично. Ясно: я не только не смогу потрескать, но она еще и заставит меня прошагать вверх неизвестно сколько ступенек. Неужели эта женщина не может работать на уровне моря? Если так будет и дальше, мне придется позвонить Эми и попросить ее внести в список непредвиденных расходов покупку мула.
– Отлично, – повторил я.
– Хорошо, тогда увидимся там, скажем, в два. Завтра должна быть хорошая погода. Я слышала, оттуда открывается потрясающий вид.
– Да. Великолепно… И вид… С нетерпением жду нашей завтрашней встречи.
«О Боже, спаси и сохрани!»
Утром я провел небольшие раскопки в Интернете. Как и следовало ожидать, учитывая, что Джордж – борец за права женщин, я нашел довольно большую подборку фотографий, где она запечатлена обнаженной. Просмотрев около тридцати из них, понял, что все они фальшивки. Одну изучал довольно долго, но в результате сделал вывод, что тень падает как-то неестественно, к тому же вряд ли у человека может быть такое мечтательное лицо, когда он занимается тем, что изображено на фотографии. Единственной подлинной фотографией был снимок ее трусиков под юбкой, когда актриса выходила из машины, отправляясь на какую-то премьеру или что-то в этом роде. Необходимой деталью в углу общего снимка размещалось увеличенное изображение ее промежности. Как ни посмотри, на ней были трусы, причем вполне земные, скажем прямо, так что кадр мог быть интересен лишь тем, кто просто перся от того факта, что ее ноги срастаются у бедер. Да, и еще я узнал, что ей тридцать. Интернет действительно неисчерпаемый ресурс.
Я приехал в город пораньше на автобусе и поднялся на «Карлтон Хил». Я опоздал на первую встречу, поэтому мне хотелось знать наверняка, что я прибуду на вторую с запасом, но и это не главная причина. Подъем на «Карлтон Хил» довольно крутой, поэтому к моменту прихода Джордж мне хотелось быть уже на самом верху, беспечно прогуливаться вдоль перил и небрежно опираться на решетку, словно Марлон Брандо, облокотившийся на музыкальный автомат в «Дикаре». Так явно лучше, чем появиться ползущим на четвереньках, жадно хватая ртом воздух, как… скажем… Марлон Брандо, взбирающийся на «Карлтон Хил» на закате своей карьеры. Я взобрался наверх, некоторое время наслаждался тем, что жадно глотал воздух, и потом принялся за поиск удобного места. Я испробовал несколько поз: встать спиной к дорожке с обращенным к «Обсерватории» взглядом, держась одной рукой за черные металлические перила, а другой раздумчиво касаясь подбородка; наблюдать через двор на реку и замок; откинуться назад, руки глубоко в карманах, закрыть глаза и подставить лицо солнечным лучам. Наигравшись с позами, я уже решил принять последний вариант, но – увы – я слишком долго примерялся в поисках идеального положения и места, где острые выступы не врезались бы мне в спину столь брутально. Слишком много тупого топтания. Так что когда Джордж поднялась наверх, я был занят маленьким танцем: встряхивал ботинком, тер его о землю, а потом пялился на подошву. Я совершал столь непонятные действия для того, чтобы избавиться от огромного прилипшего на подошву куска собачьего дерьма цвета охры. Экскремент застрял прямо у основания каблука, как раз в том самом месте, с которого черта с два сдерешь налипшее дерьмо.
Знаете, что меня отвращает в таких запахах? Их неясное происхождение, вот что. Конечно, запах чеснока не из приятных, но уж лучше, чтобы обо мне думали: «От него воняет чесноком. Натрескался, как сапожник, и теперь от него воняет чесноком», чем «Боже ты мой, и чем это от него так несет?». По крайней мере, если люди знают, что это за вонь, они принимают ее. Ну, кроме таких вот случаев, как со мной. Но все равно понятные запахи явно лучше мистических ароматов. Я говорю обо всем этом лишь для того, чтобы пояснить, почему, когда Джордж подошла ко мне и улыбаясь сказала «привет», я выпалил: «У меня собачье говно на ботинке». Затем без промедления поднял ногу и сунул подошву чуть ли не ей в лицо.
Артистка взглянула на экскремент, расплющенный на подметке и за ее пределами, и кивнула.
Я отошел в сторону, чтобы поскрести ногой о более высокую траву, пока Джордж терпеливо дожидалась моего возвращения. На ней были те же солнечные очки, а волосы спрятаны под шляпой, как и вчера, но сегодня на ней были джинсы – явно вышедшие из моды еще во времена ее бабушки – и нечто напоминающее мужскую белую рубаху, которая была ей не по размеру, манжеты свисали до кончиков пальцев. На ней снова были кеды. Я надеялся, что сегодня это не предвещало ничего плохого.
Когда я отскреб дерьмо, насколько это было возможно, то торопливо засеменил к ней.
– Ну вот, я закончил. Пройдем…? – я указал ей на холм.
– Ничего, если мы усядемся там? – спросила она, указывая на «Национальный Монумент». Он воспроизводит Парфенон. Прообразом послужила классическая архитектура Афин, но выстроен он в британском духе: деньги иссякли, и памятник был оставлен в незаконченном виде.
– Думаю, что ничего.
Ранними вечерами на ступеньках «Монумента» часто собиралась молодежь, чтобы потусоваться. Одному богу известно, почему бы им не торчать у входа в «Макдональдс» или на автобусной остановке, как вся остальная британская молодежь. Однако сейчас никого из них еще не было. Вокруг бродили несколько туристов и фотографировали друг друга на фоне разных штуковин. Больше никто шума не производил. Мы поднялись наверх и вскарабкались на памятник, с грохотом усевшись между двумя колоннами.
– Прекрасный вид, – сказала Джорджи.
– Нуда, наверное, – ответил я, потому что так и было. Ландшафт Эдинбурга сплошь состоит из острых углов и шпилей. Минимум монументальных блоков, которыми загромождены современные города. Он выглядит скорее как усыпанное сталагмитами дно пещеры: случайным образом разбросанные остроконечные кристаллы.
